– Похож этот особняк на шарашку, как вы называете такие места…
Муха кивнул:
– Вполне возможно, ваша светлость. Только, я думаю, что доктор Кроу живет не одна. После войны большевики привезли в СССР немецких ученых, в качестве репараций… – ученые Макса нисколько не интересовали:
– Такие же продажные твари, как фон Браун. Он купил себе свободу ценой сдачи на милость американцев. Теперь он делает ракеты для Трумэна. Он работал бы и на Сталина, наткнись на него первыми советские войска. Но я уверен, что 1103 отказалась делать бомбу для русских. Однако, для нас она сделает все, что потребуется… – он отхлебнул крепкого кофе, в стальной фляге:
– Надо подумать, как пробраться на территорию, или найти кого-то, имеющего доступ в комплекс. Вообще нужна машина… – Максимилиан почесал лоб, под фуражкой, – на случай, если 1103 держат не здесь, а в Де-Кастри…
Он поздравил себя за удачный выбор времени операции. В пятницу СССР отмечал тридцатилетнюю годовщину большевистского переворота, как говорил Петр Арсеньевич. Страна, по его словам, готовилась к большому празднику:
– Сегодня среда, у нас достаточно времени, чтобы спланировать похищение. Получив записку, от возлюбленного, доктор Кроу босиком по снегу побежит, чтобы встретиться с ним. На прощанье, она подорвет весь комплекс, как она сделала в Пенемюнде… – спина зятя, в зимней шинели, напряглась:
– Ворота открываются… – пробормотал он, – грузовик, кажется, додж. Выезжает на шоссе, направляется к Де-Кастри… – Максимилиан покачал головой:
– Грузовик нам не нужен. Надо ждать легковой машины, с одним водителем… – додж промчался мимо, Макс присвистнул:
– Сто километров в час делает, не меньше. Что там за точка, Петр Арсеньевич… – провожая взглядом додж, он заметил движение, на повороте шоссе, ведущем к аэродрому. Макс, нетерпеливо, забрал у Мухи бинокль:
– Дайте мне… – он заставил свои пальцы не подрагивать:
– Удача, огромная удача. Муха почистил мешочек, от него не пахнет ничем подозрительным. Пусть он первым выйдет на дорогу, проголосует. Потом в дело вступлю я… – сердце весело забилось, Максимилиан вскочил на ноги:
– Пошевеливайтесь. Быстро на шоссе, останавливайте опель. Врите все, что хотите, но нельзя упускать такой шанс…
За рулем машины сидела женщина, блондинка, в шубке темного меха. Оскальзываясь на прибитой морозом траве, Муха, послушно, побежал вниз.
Лючии снился родной город.
В отполированном, мраморном полу базилики Сан-Лоренцо эхом отражался стук ее каблуков. В руке девушки трепетал огонек свечи. Вскинув голову, вздернув подбородок, она независимо прошла мимо немецких офицеров, рассматривающих, в сакристии, надгробия семьи Медичи, работы Микеланджело. Пахло воском и ладаном. На потрепанных скамейках перед алтарем застыло несколько флорентийских старух, в черных, вдовьих платьях. Женщины шевелили