…Утро было удивительно красивое. Аллея, по которой мы шли по направлению к гостиницам, усажена магнолиями и японской мимозой, эти деревья я вижу впервые, да еще в цветущем виде. Цветы японской мимозы совсем не похожи на те простенькие, желтенькие цветочки, почти без запаха, которые продают в Москве ранней весной. Они ярко-розового цвета и пахнут очень приятно. А от белых, точно восковых, крупных бутонов магнолий запах просто одуряющий. И даже от кипариса пряно пахнет, когда поднесешь его зеленую веточку к лицу.
Четыре гостиницы оказались четырехэтажными деревянными зданиями, стоящими на горке и окруженными зеленью. Цены здесь более доступны. Мама сняла номер на третьем этаже с балконом. А когда нам принесли наши вещи и мы начали устраиваться, все мои сомнения пропали и я продолжала восхищаться Крымом. <…>
Странное лечение, которое нам предложил знаменитый врач – фамилия его была Соколов, – мы вскоре перестали выполнять. Он предложил нам лежать на солнце, на пляже, по два часа, начиная с пятнадцати минут, купаться же не позволил совсем. Когда мы дошли до получаса, нам показалось это невозможным, так тянуло в воду, и дальнейшее пребывание на непривычном южном солнце было просто неприятным. Мы решили эти процедуры прекратить. А душистые крымские дни летели и таяли сразу после захода солнца. Вечеров не было, а тут же наступали бархатные южные ночи с крупными звездами. <…>
А в это время вокруг нас с Ташей стали появляться мальчики моего возраста и постарше. Первый был Бобочка. Эта семья жила на нашем этаже. Скромный учитель с женой и сыном-гимназистом. Бобочка перешел в старший класс. Высокий, полный блондин, какой-то бело-розовый, очень неуклюжий и смешной. Его мамаша ухаживала за ним как за пятилетним, она же и познакомила нас с ним. Второй, Сережа Мариупольский, был тоже представлен нам своей матерью с разрешения мамы – довольно унылый и худой гимназист с большим носом. И третий, Сережа Меранвиль де Сэнклэр, познакомился с нами оригинально. Сначала он долго ходил около нас – я сразу поняла, что он влюбился в Ташу. Наконец, воспользовавшись случаем, когда мы сидели втроем в тени большого платана и любовались морем, он расшаркался перед мамой, назвал себя и сказал, что живет с теткой на даче в Алуште, при первой же возможности познакомит ее с мамой, а сейчас просит ее разрешения познакомиться с нами. Он стоял перед мамой такой подтянутый, и его хорошенькая мордочка была так почтительна и вместе с тем уверена в себе. Эта его самостоятельность меня поразила, ведь, как потом выяснилось, он только на год был старше меня. <…>
Утро начиналось с громких возгласов булочника под нашим балконом:
– А вот свэжи бульки, а вот свэжи поньчики!
Одна весело бежала вниз за «бульками», а другая приготовляла чай – кипяток Мотя уже принесла. Мотя – это горничная с нашего этажа. Когда мы только что пришли, она сказала нам:
– Если нужно будет позвать