Но тут объявился Дамба. Хотя Сандаль стушевался, но не подал вида. А испугался он отнюдь не кулаков Дамбы… Вовсе нет… Вокруг было достаточно быков и торпед, чтобы обломать того, но дело портило то, что Богдановский дядя – уголовный авторитет по кличке Брысь – был в Мамоново смотрящим. Все в Мамоново знали, что Брысь давно точил зуб на Сандаля – у него уже были с ним стычки из-за беспредела, творимого «сандалятами», как выражались в Мамоново. У Сандаля было уже достаточно сил, чтобы замесить Брыся, но он не желал больших разборок, грозящих кровавой войной с уголовным миром, и для Сандаля игнорирование Брыся было бы лучшей линией поведения. Но и отступать было нельзя – перед своими быками авторитет потеряешь.
– Ты кто такой? – начал издалека Сандаль.
– А ты кто такой, чтобы у меня спрашивать, кто я такой? – парировал Дамба.
– Слышь, Дамба, ты бы не влезал не в свои дела? А?.. – начал втирать Дамбе Сандаль. – И вообще, лучше с нами дружить, чем не дружить. Я могу оставить тебя здесь, и ты будешь заниматься тем же, чем и сейчас, но при этом будешь нашим братаном. Делиться надо, девоньки и мальчики.
– Слышь, ты, геморрой недоделанный, ты кого, фраер, здесь лечишь?.. – изъяснился дерзко Дамба, подхваченными в КПЗ и от дяди словами. – Канал бы ты отсюда со своими сандалятами…
Сандаль понял, что ему не оставляют выбора, что пора бы и проучить этого, попутавшего берега, шмаровоза, и свистнул громко, как настоящий Соловей-разбойник. Тут же на свист босса набежали быки, и началось месиво. Дамба выдержал первый натиск, уложив нескольких, но силы были неравны… А в это время девочки успели сбежать…
Сандаль остановил бойню, чтобы быки не забили Дамбу окончательно – это было не в его интересах. Замочи он Дамбу по беспределу – блатные точно Сандаля на перо поставили бы…
Когда Дамба немного пришёл в себя, Сандаль, глядя ему в заплывшие от ударов глаза, сказал:
– Мы будем наведываться каждый день, пока вы тут не проникнетесь к нам пылающей любовью.
ГЛАВА 5
Иногда время летит как пуля, выпущенная бегущим за недругом ревнивцем, иногда плетется как старая, хромая, некормленая жадным хозяином ослица, тянущая в крутую гору тяжелый воз, а в Мамоново оно как будто шло, шло, упало и заснуло под забором, где и лежит себе, засиженное зелеными мухами… Но даже в этой серой будничности можно было найти то, чем успокоить свой истомленный удручением взор – будь то отражение на глади чёрных больших луж белоснежных, невесомых облаков, каждый раз терявших очертания под колесами проезжающих автомобилей, или неожиданный вид проплешин домов, обнажавших красные, веселые кирпичные кладки на серой штукатурке зданий, или же неунывающий кот Васька, который важно расхаживал в своих штанишках по двору