– Ну, ещё бы, – хмыкнула София, – мне потребовалось всё моё великодушие, чтобы отпустить на волю человека, который сэкономил мне не одну тысячу солидов, а отец заплатил за его содержание только лишь сто солидов; я же получила Давида и вовсе бесплатно! Хотя, с другой стороны, никто не заставлял меня его освобождать. Во всяком случае, даже получив вольную, мастер Давид предпочёл остаться у меня в услужении.
– А как иначе! – всплеснул руками Давид. – Найдётся ли на целом свете лучшая госпожи, чем вы?
– Старый мошенник! Ты прекрасно знаешь, сколь нелегко иудею-вольноотпущеннику заиметь собственное дело в Темисии. Конечно, тебе лучше жить у меня, на всём готовом!
Пока шёл такой разговор, мастер Давид занимался довольно странной работой: он укутывал зеркала бархатными покрывалами.
– Дорогая принцесса, оставляю вас в умелых руках моего достойного слуги. Исполняйте всё, о чем он вас попросит.
– А вы?.. Вы меня оставляете? – испуганно спросила Кримхильда.
– Ненадолго, – мягким, чарующим голосом промурлыкала София. – Я скоро вернусь. Итак, слушайтесь мастера, доверяйтесь ему! Он подарит вам сюрприз, о котором я упоминала.
Чуть не насильно усадив нарбоннскую принцессу в глубокое кресло, София Юстина плутовато подмигнула верному слуге и вышла.
* * *
Час спустя она вернулась в комнату цирюльника. Помимо Кримхильды и мастера Давида, здесь появились младшие служки, ассистенты мастера.
– Ну, вот и я!
Принцесса Кримхильда посмотрела в её сторону и обомлела. Голос казался знакомым, но женщину было не узнать.
Выступала София в ярко-красных сандалетах на очень высоком и тонком каблуке; казалось удивительным, как вообще ей удаётся переставлять ноги, ведь ходила она почти что на кончиках носков. Выше подошвы и до самого таза ноги были совершенно открыты; едва заметная, скорее символическая, юбка из блестящей чёрной кожи плотно облегала совершенные бедра и ягодицы; сверх того, по бокам юбку рассекали глубокие разрезы, заканчивающиеся лишь на поясе у талии. Этот пояс из белой кожи скрепляли изящные пряжки в виде крылатого коня, Пегаса, высеченного из цельного пиропа и оправленного в золото. Выше пояса, сливаясь с ним, шла белая, словно алебастровая, полоска обнаженного тела. Второй пояс, такой же ярко-красный, как и сандалеты, обтягивал тело под грудью. Он удерживал роскошную рубаху из карминного атласа; на груди эту короткую рубаху скрепляла единственная фибула-застёжка в виде камеи всё того же аватара Пегаса, небесного покровителя Софии Юстины. Ворот атласной рубахи лежал свободно, обнажая тонкую, как у лебедя, шею.
Удлинённое лицо с острым волевым подбородком было отмечено печатью врожденного аристократизма, прелесть его лишь подчеркивали крохотные серебрянные блёстки, рассыпанные по нему. Главными украшениями этого лица были, конечно же, огромные чёрные глаза, подведенные сурьмой