– Да, я помню, ты мне говорил. Миллион семьсот тысяч…
– Точно, сын! – едва сдерживая слезы, проговорил Крун. – А нынче нарбоннцев почти в два раза меньше! Скажи мне, если ты такой умный, сколько ещё, по-твоему, я должен мстить Империи? До каких пор? Покуда нарбоннцы не исчезнут вовсе – или покуда в эргастулах Оркуса их не станет больше, чем в самой Нарбоннии?!
Варг до крови закусил губу. Ему нечего было на это ответить.
– Я не хочу, чтобы после моей смерти ты стал герцогом Нарбоннской пустоши, – с неожиданным достоинством заявил Крун. – Вот почему я сделал то, что сделал. И я ничуть не жалею, что поклонился императору…
– Проклятье! Должен быть какой-то другой путь, отец!
– Его нет, сын! Нет его, другого пути, пойми ты это! Одно из двух: смерть или жизнь…
– …на коленях, – закончил за отца Варг.
Герцог схватил сына за плечи и встряхнул, заставляя смотреть себе в глаза.
– Если бы я отвечал только за себя, клянусь молотом Донара, сын, я бы скорее выбрал смерть, чем жизнь на коленях!
Облик Круна, когда он произносил эти слова, тон его, да и сама клятва «молотом Донара», удивительная в этих обстоятельствах, поразили могучего принца. Он обмяк в руках отца и отвел взор.
– Но я не только за себя отвечаю, – продолжал Крун. – Я вождь моего народа! А ты – мой наследник! И ты пойдешь по моим стопам!
– Никогда, – прошептал Варг, – никогда не буду ползать я, как ты, на коленях у трона императора! Никогда не покорюсь Виктору Фортунату! И никому из Фортунатов я не покорюсь, кто придёт Виктору на смену!
– Мальчишка… – с каким-то прощальным, старческим сочувствием вымолвил Крун – и оттолкнул сына.
Вновь воцарилась тишина. Отец и сын стояли рядом, далекие друг от друга. Наконец, Крун сказал:
– Это ничего. В твои годы я тоже так говорил. Не мне на тебя яриться. Вот только содеянного не вернёшь и потерянных лет не возвратишь…
Варг молчал, и Крун мог лишь догадываться, какие мысли владеют его сыном.
– Мы ещё должны быть благодарны амореям, – с горькой усмешкой заметил герцог. – Пойми ты, наконец: это их, амореев, мир, боги дали им власть распоряжаться Ойкуменой по своему хотению; после всего, что я против них содеял,