Я про себя хмыкнул. Естественно. О чём ещё может мечтать курсант, изолированный от женского пола на целых три года. По себе знаю, как нелегко бывает сдерживать сексуальное влечение. А миллиону солдат и такому же количеству заключённых? Как им решать эту проблему? Не потому ли и всплывают на поверхность педофилы, лесбиянки и извращенцы? Будь моя воля, я бы в каждом гарнизоне узаконил бюджетные дома свиданий. Другого выхода не вижу.
Вся последующая неделя у Сергея была переполнена культурной программой. Он побывал в Мавзолее, в Большом театре и театре оперетты, соблазнил семью на совместный поход в цирк, и при моём содействии познакомился со Звёздным городком. Мы встречались только вечером, и сидя за столом, сын с восторгом делился своими впечатлениями. Он быстро нашёл общий язык с детьми. Лена для него музицировала на фортепиано, а младший брат не слезал с колен.
Вскоре, однако, семейной идиллии пришёл конец. Сергея ждали ратные дела. В воскресенье вечером я проводил его на вокзал, и уже у вагона задал главный для себя вопрос:
– Как думаешь строить свою жизнь, сын?
– Знаешь, – склонил он голову набок, – откровенно говоря, пока не задумывался об этом. При хорошем раскладе неплохо было бы поступить в инженерную академию или в какой – нибудь ВУЗ. «Поплавок» не помешает, поможет выплыть в бушующем мире страстей. У тебя – то их два. Считай – катамаран, на которых древние не боялись бороздить океаны.
– Академия, конечно, хорошо, – одобрил я. – Но для неё созреть надо, а, стало быть, время. Почему бы его не использовать для получения высшего политического образования заочно? Представляешь, какие горизонты раскроются перед выпускником академии Жуковского с высшим политическим образованием?
– Заманчиво, отец, – кивнул Серёжа. – Я подумаю.
– Что ж, думай. Но не долго, пока у меня есть наработанные связи с руководством Курганского ВПУ.
Поезд осторожно и почти неслышно стронулся с места. Сын шагнул в тамбур, выглянул из – за плеча проводницы, прощаясь, помахал рукой.
– Не забывай о бабушке и деде! – пожелал я ему на дорожку. – Пиши!
По своему характеру и манерам поведения полковник Миронов был добрым, сентиментальным человеком. Особенно к женскому персоналу. Офицеров Илья Александрович держал в ежовых рукавицах, чтобы служба мёдом не казалась. И для поддержки своего авторитета его позиция тоже имела оправдание. Но вот чем другим, а персональным креслом полковник дорожил трепетно. И всякое поползновение, любой намёк на возраст или нецелесообразность использования его опыта в журналистике пресекал на корню, затаивая ревностную обиду на реформатора.
Как и у всякого руководителя, у него были свои любимчики и оппоненты. Первых Главный поощрял и оберегал от нелётной погоды, со вторыми вёл тайную войну на выживание. Одним из своих приближённых считал заместителя полковника Бессонова, который, прежде чем произнести фразу,