Я же была уверена, что мне хватит карманных денег, которые бабушка давала мне «на мороженое», и которое я никогда не покупала. Я всё продумала, скажу, что устроилась сразу в два места: будто бы днём я работаю в библиотеке, а вечером– в штабе у Татьяны Ивановны. Выборы же, запарка!
Захарова показала мне, как слабоумной, эскалаторы:
–Вот смотри,– видишь?– Ну, просто вторая Проповедница! – Красные ворота, Чистые пруды, Лубянка, Охотный ряд, Библиотека имени Ленина. Наша – Кро-пот-кин-ская. Туда и будешь ездить.
Я очень на это надеялась.
На эскалаторе я спускалась в последний раз в семь лет, да и то не в метро, а в универмаге «Московский», а теперь мне было уже семнадцать. Я испугалась, что не успею сойти с ленты, что меня куда-то затянет, и спрыгнула с неё очень неуклюже и нелепо. И когда мы доехали до Кропоткинской, Захарова спросила презрительно:
–Почему твоя мать бережёт тебя? Почему не показывает тебе Москву?
И я наконец-то воочию увидела жёлтый храм Христа Спасителя, о восстановлении которого тогда столько говорили, как и о монументальных монстрах Зураба Церетели. Захарова облокотилась на ограду и вульгарно, как постаревшая шлюха, или рецидивистка, закурила синий «Союз-Аполлон». Молодой парень стриг траву газонокосилкой, которая стрекотала так, что не было слышно собственных мыслей. Я о чём-то заговорила с Захаровой, но она молчала. Я сильно раздражала её.
Она считала себя ужасно продвинутой, но, родившись в ближайшем Подмосковье, была провинциальной до мозга костей. Захарова преклонялась перед Москвой, она была её идолом.
–Неужели ты никогда не ездила с классом в театр?! – запричитала Захарова. – Мать тебя не пускала?! Как же это так, – не съездить в театр?!
Любовь к театру как-то не сочеталась с «Союзом-Аполлоном» и жёлтыми не стрижеными ногтями. Акрилового и гелевого наращивания и шеллака тогда ещё не было.
–Так сейчас же уже не возят,– сказала я.
В 1992 году, на зимних каникулах (в то время взрослые выходили на работу уже второго января) мы должны были поехать в Москву к психологам, пройти тест, какая профессия тебе лучше всего подойдёт. Тогда это было в диковинку. Стоило всё это пятнадцать рублей, десять надо было сдать сразу, оставшиеся пять– уже на месте за консультацию.
Мама почему-то безропотно дала мне деньги, но потом сказала, что в никакую Москву я не поеду:
–Да какая Москва?! А что я бабке скажу? А если все электрички отменят, на чём вы тогда домой поедете? На такси? А если такси не будет?
Это был бред. Да, пусть новая власть и разрушила всё до основания, но всё же «реформы» и ельцинизм – не война, воздушных налётов не было, и железнодорожные пути никто разбомбить не мог.
Я же, предвидя такие препятствия, попросила Лизу Лаличеву зайти за мной, но мама и здесь нашла решение:
–Мы погасим свет, будто нас нет.
В тот день я встала рано, всё же надеялась на чудо. Но мама выключила свет, Лиза долго звонила в дверь,