– Ну… – Бурдюков замялся. – А меня не объявят сумасшедшим?
– Когда вы не сможете различать галлюцинации и действительность, тогда над этим стоило бы подумать, – строго выговорил доктор. – Но так как вы сознаете, что это галлюцинации, то беспокоиться вам не о чем. Смелее, Сергей Григорьевич, смелее.
– Ну, в общем…
Бурдюков, запинаясь, рассказал о том, как ванна перестала быть ванной и оказалась корытом, как уютная квартира превратилась в жуткое, грязное помещение, стол – в кусок фанеры, а люди…
– Что люди? – спросил доктор.
– Изменились, – выдохнул Бурдюков.
– В каком смысле? Перестали быть людьми?
– Нет, перестали быть теми, кого я знаю. Даже я сам… – голос Бурдюкова дрогнул. – Я стал такой… будто вешалка, тощий…
– Изможденный?
– Да!
– А сейчас?
Бурдюков поглядел на свои руки, сжал-разжал крепкие пальцы.
– Нет, сейчас все нормально.
– А не было у вас чувства, что тот вы – настоящий, а галлюцинация, наоборот, все, что виделось до этого?
Бурдюков испуганно мотнул головой.
– Нет!
– Ну, хорошо, – доктор встал, – на всякий случай мы с вами все же пройдем небольшую процедуру.
Он сдвинул занавеску, достал откуда-то снизу тонкий матерчатый чехол и ловко натянул его на кресло.
– Ложитесь, Сергей Григорьевич.
– Обувь снимать? – спросил Бурдюков.
Доктор улыбнулся.
– Не обязательно.
– А одежду?
– Сойдет и так. Ложитесь.
Бурдюков сел на край кресла.
– Это не больно?
– Нисколько.
Доктор заставил Бурдюкова сместиться к спинке. Уютно жужжащий моторчик зафиксировал кресло горизонтально.
– Руки прошу положить в выемки на подлокотниках.
Бурдюков повиновался. Доктор показал ему прозрачную желтую капсулу, которую зарядил в инъектор.
– Это ПОБС.
– Что?
– Программно-ориентированная белковая смесь. Звучит как лопающийся пузырек, не правда ли? ПОБС!
– А что это?
– Ну, это не важно. Вы все равно забудете.
Рука доктора снова нырнула к затылку Бурдюкова, раздался щелчок, и Бурдюков умер. Вернее, на время перестал существовать.
3-е октября
– Серенький!
Спросонья Бурдюков не понял, что это белеет перед ним в темноте.
– Серенький! Ты спишь?
– Что? – Бурдюков приподнялся на локтях.
И едва не упал обратно. Голова была тяжелой, а тело и руки казались ватными. Белое наплыло, присело рядом, со скрипом надавив на пружины кровати.
– Как вчера пришел, так и лег, – что-то шлепнуло Бурдюкова по щеке. – А я? А кто меня любить будет? Сосед?
– Какой сосед?
– Ты невинность не разыгрывай!
Бурдюков выдохнул.
– Магда?
Белое колыхнулось.
– Узнал. Узнал, Серенький.
Могучие