– Я болен, – выдавил Бурдюков.
– Ага-ага, лишь бы на работу не идти, – сказал то ли Семен, то ли Коля.
– Магда! – позвал отец.
Бурдюков вздрогнул.
Магда ведь тоже, с оторопью подумалось ему, она изменилась вместе со всеми, она уже другая, не та, что я знал.
Он стиснул кулаки.
Нужно вернуться обратно, необходимо поправить зрение, это какой-то глупый эффект, может, буря так на него влияет.
– А вот и я! – раздался радостный голос Магды. – Чай! Свежий! С лимоном! Пейте на здоровье!
– А твой муж не ест, – ворчливо сказал отец. – Прикидывается больным. Не знаю, кто его так воспитал.
– У него сегодня тестирование, – ласково сказала Магда. – Волнуется.
Бурдюков уловил ее движение, движение прогорклого воздуха, шлепки ног, потом почувствовал, как его гладят по макушке.
– Мой Се-еренький!
– Не надо, – качнулся Бурдюков, желая вывести голову из-под чужой руки.
– Что, ты меня уже не любишь?
Магда схватила его за волосы. Дернула больно, до искр под веками.
– Ай!
Отец захохотал.
– А теперь салата ему!
Бурдюков успел захлопнуть рот прежде, чем в губы ему грубо, кровя, ткнулась палочка с кашицей.
– Тьфу!
– Ну-ну-ну.
Бурдюков, отбиваясь, замахал руками.
– Ах, мой миленький!
Магда облапила, поцеловала его, зажмуренного, в щеку. Надо посмотреть, подумал Бурдюков с отчаянием, надо посмотреть, какая она. Он открыл глаза.
Сначала он увидел свои ноги и едва не вскрикнул. Ноги были совсем не такими, к каким он привык. Худые, в фиолетовых пятнах синяков, в многочисленных рубцах, они выглядывали из какой-то бумажной насмешки над одеждой. На большом пальце правой ноги не было ногтя. Заросшее мясо красовалось на его месте.
Руки…
Руки тоже подменили. Они вдруг сделались хилыми и белыми, с выступающими синими венами. На левой отсутствовал мизинец. Глубокий порез на ладони то ли он сам, то ли кто-то еще залепил какой-то гадостью. Порез зеленел.
– Тогда я съем твою порцию, – сказала Магда, забирая его кусок картона.
Бурдюков поднял глаза.
– Что? – спросила Магда, глядя, как он на нее смотрит, и заливаясь румянцем. – Все-таки будешь салат?
– Нет, – Бурдюков едва сдержал рвотные позывы. – Ешь сама.
Это не моя жена, забилась под его черепом мысль. Это невозможно. Нет-нет. Я же не слепой. Я не мог…
Он заставил себя смотреть Магде вслед.
Она шла, покачивая мощными бедрами, развернулась, села, улыбнулась ему, взяла кашицу пальцами и запихнула ее в рот.
Плямкнулось на стол отпавшее.
Из одежды на ней имелись только черная юбка с косо надорванным подолом и когда-то белый бюстгальтер, с трудом удерживающий в своих границах гигантскую грудь. Многочисленные