Харка закрыл глаза….
– Спишь, Обречённый?
Агда стояла в трёх шагах, покусывая стебелёк, отставив в сторону стройную ногу и уперев руку в бок.
– Зачем пришла?
– Тебя увидеть. Привет от Эолы передать.
– А где она сама? Что не идёт проститься?
– Твоей последней просьбы боится, а я не боюсь и готова любить даже Обречённого, если страх смерти не помешает ему быть мужчиной.
Харка усмехнулся горько:
– Зачем тебе это?
– А вот! Хочу, чтобы сын мой был на тебя похожим.
– Ты пробуждаешь во мне силы, но мне бы хотелось Эолу увидеть. Свидетельница наших клятв, уговори её прийти или передай, что я любил её, люблю и буду любить даже тогда, когда душа моя вместе с дымом отправится на небеса.
Агда капризно поджала губы.
– Я, Харка, чем хуже её?
– Ты, Агда, всех превзошла, но для любви чистота нужна – это главная красота женщины.
– Вот поганец! – Агда добродушно рассмеялась. – Ладно, попробую уговорить твою чистую, но трусливую.
Эола подошла, прикрыв лицо кудрями.
– Прости, Харка, я не могу тебе дать то, что ты хочешь.
Юноша согласно кивнул:
– Я понимаю, печать Обречённого…. Но поцеловать ты меня можешь?
Эола кивнула, опустила колени на белую шкуру, откинула волосы от лица и зажмурила глаза. Обречённый макнул палец в белую краску на своей груди и провёл по девичьей – от основания до самого соска. Эола отпрянула.
– Что ты делаешь? Она же не смоется!
– Этот знак моей любви будет тебя хранить. Если кто-нибудь захочет причинить тебе зло, так и скажи – у меня на груди знак сожженного Обречённого – жди страшной мести от него.
– О, Харка, как же ты мог? Этот твой знак теперь можно удалить разве только вместе с грудью. Но она же левая – мне придётся безгрудой стать, если захочу я в охотницы.
– Не удаляй. Верь мне – всё будет хорошо.
– О, Харка, Харка, зачем ты сделал меня несчастной?
Эола убежала, испугавшись Гляма.
Краскотёр потыкал пальцем в Харкину грудь:
– Ещё не просохла? Знаешь, только что придумал ей название – милость Бурунши. Как думаешь, подойдёт?
Харка усмехнулся.
– Нарасхват пойдёт – всем нужна милость того, которого уже нет и никогда не будет.
– Я готовил её из белой глины, добавив немного волчьего жира и пихтовой смолы. Чуешь, как пахнет? – Глям притиснулся носом к Харкиной груди и зашептал. – Доведётся с Ним встретиться там, попроси для меня….
– Месторождение белой глины, волчьего жира или пихтовой смолы?
– Силы мужской. Бабы ходят ко мне табунами за красками для красоты, готовы на всё, а я…, – краскотёр прицыкнул языком.
Взор Обречённого посуровел:
– Младенцев ел?
– Говорили, продляют жизнь.
– Вот и живи.
– Так радости нет.
– Ступай, –