Она отвернулась и снова тихонько заплакала. Тимофей попытался притянуть ее за плечо, но она вывернулась и забарабанила по его груди кулачками. Тогда он снова сгреб ее в охапку, но не прижал к себе, как в прошлый раз, а просто подхватил на руки этот всхлипывающий и размахивающий руками комок, прижал к груди, чмокнул в нос и подул на нее, как на горячую чашку чая.
– Остынь. К утру что-нибудь придумаем. Обещаю! Мы своих в беде не сдаем.
Лена глянула заплаканными глазами на Тимофея, как бы спрашивая: «Не обманешь?» – и почему-то враз поверила, улыбнулась сквозь слезы, обхватила его руками, зарылась носом в его грудь и оттуда, уже успокаиваясь, забормотала: «Мне же не то что посоветоваться, а даже просто поговорить не с кем. Светка всех любит, она не поверит, что врачи на такое способны. Дашка – совсем ребенок, она даже не целованная. И Алевтине в рот смотрит – ну да, та взрослая и вся такая… раньше в Дубне в каком-то ресторане, где иностранцы, работала. С ней можно было бы поговорить. Алька – она хорошая, Дашку вон любит, как сестренку малую, пылинки с нее сдувает, мужиков от нее отгоняет, да только у нее у самой такая история, что моя для нее все равно что ничего. Она только посмеется: подумаешь, трахнут меня лишний раз без моего согласия, что со мной сделается. Самой-то два раза в месяц перед своим ментом так отплясывать приходится!»
Она вдруг вздрогнула, вскинула голову и закрыла рот ладошкой.
– Тимошенька! Забудь, что я тебе про Альку сказала!
Ее била мелкая дрожь.
– Да убьет она тебя что ли? – улыбнулся ей Тимофей, – что ты так перепугалась?
Лена выдернула вторую руку из-за Тимохиной спины и зажала себе рот уже двумя ладошками. Глаза ее глядели на Тимофея настолько испуганно и умоляюще, что тот прижал ее к себе покрепче и самым твердым и серьезным тоном, на какой только был способен, ответил: «Уже забыл».
Она еще несколько секунд пристально смотрела ему в глаза и… снова поверила. Вздохнула облегченно, закинула руки Тимохе на шею, вновь уткнулась носом ему в грудь и тихонько заплакала. Но то были слезы облегчения…
На следующий день на корпусе работали все восемь – сторонних работ в этот день не было. Тимоха порывался поговорить с Валькой, но у того, по его собственному выражению, не только задница, но и «передница» были в мыле: один человек подносил раствор кладчикам, двое разносили кирпич и раскладывали столбиками вдоль кладки на расстоянии примерно полтора метра, поэтому кладчику не приходилось бегать к поддону, поставленному на леса краном, и стенки между углами они «гоняли» с такой скоростью, что Валька чуть не бегом носился от угла к углу.
Поднося ему кирпич, Тимоха поймал друга за ворот рубашки, когда тот, подняв угол на четыре кирпича, вскочил, чтобы бежать к следующему.
– Постой!
– Да некогда, Тимоха! Не видишь, что делается!
– Вижу,