Оказалось, что двухкомнатную квартиру получил муж Тамилы – капитан КГБ. Было жарко, в холодильниках стояли чувствительные к жаре вещи, включая Киевский торт, водка рядком стояла на холодильнике.
Женскую половину составляли в основном коллеги молодой хозяйки, мужскую – сослуживцы ее мужа. Я оказался инородным телом, что обнаружилось, когда я отказался от водки (теплая, в жару) и попросил сухого вина. Кисленького? – удивился мой сосед слева, с которым мы поддерживали беседу по поводу их ведомственной команды – «Динамо». Застолье шло своим чередом, тосты и шутки, правда, были специфическими, но терпимыми. Когда кончились основные блюда и девушки уже убрали стол, а мужики пошли к окнам курить, я остался за столом, прикидывая как бы нам благородно смыться – уйти по-английски здесь не понимали. Вдруг появился мой сосед и торжественно поставил передо мной киевский торт – весь. С чего бы это? – выразил я недоумение. «Раз человек не пьет водки, значит, он любит сладкое!» – провозгласил коллега капитана, удачно и к месту использовав почти забытую спецпсихологию. Мы поблагодарили, нашли правдоподобную для него причину отказа и откланялись. Крепко учили наших защитников – ни один подозрительный, вроде меня, мимо них просочиться не мог.
После того, как Нина стала работать, можно было думать о продолжении учебы.
Попытка перевестись на химфак киевского университета была решительно пресечена: вы учились в России, не знаете украинского языка, так что учитесь там – нам на Украине инженеры-биотехнологи не нужны, мы их и не готовим.
Уровень общения, как и уровень преподавания на химфаке [Фиал] не пробуждал ни малейшего желания там учиться. Да, Нина не смогла бы ответить на вопрос: що воно такэ: «платинка, занурена у лугу»,[18] но у нее это даже не спрашивали.
Оставалось надеяться на восстановление в Химико-фармацевтическом институте в Ленинграде. Этот вопрос решился только после того, как мне удалось устроиться на работу.
Рождение коренного киевлянина
Нина ушла в декретный отпуск меньше чем за два месяца до родов – врачи сэкономили одну неделю декретного отпуска (он был тогда, кажется, два месяца до и три после рождения). Насколько я помню, первое появление Нины в женской консультации привело к недоразумению – занятая врач выглянула в коридор, где сидело несколько ожидающих, посмотрела на Нину и спросила – «А ты что здесь делаешь? Иди домой и без мамы не приходи». Ей показалось, что Нине пятнадцать лет. Документы рассеяли ее подозрение, и она даже извинилась.
Носила Нина ребенка хорошо, мало кто до восьмого месяца догадывался, что она беременна.
По молодости и глупости мы этим злоупотребляли.
Так однажды (не в первый раз) мы с Ниной поехали вместе с моим другом Вадиком на пляж. Нужно сказать, что Вадик уделял нам и Нине особенно, довольно много внимания. Если Вадика Нина приняла сразу, то и Вадику Нина понравилась, что не всегда случается в