С этими словами он ушел… Просто сиганул с крыши, и его зыбкий силуэт размыло сумраком: темное исчезло в темном, и никаких искр, огня или тумана, обычно сопровождающих появления и исчезновения магов. Вот бы мне так уметь! Но нет – придется пораскинуть мозгами, чтобы придумать, как спуститься с крыши, куда этот странный магик затащил меня, спасая мою жизнь.
Глава 2. Полночный всадник
Когда за твоей спиной со скрипом закрывается решетка тюремной камеры, это производит неизгладимое впечатление. Первые несколько минут я боялся обернуться и увидеть, что она настоящая. Меня трясло. Но потом, когда шаги двух стражников и тюремщика стихли и растворилось даже эхо, на меня накатила такая слабость, что я едва удержался на ногах. Доковылял кое-как до нар, сел на плохо оструганные доски. Нары были одиночные. Кроме меня, в маленькой камере никого больше не было и не должно было быть: магиков по-другому не держат. Вот бы только мне теперь как-нибудь доказать, что я не магик… не государственный преступник… и не убийца.
Кое-как спустившись с крыши храма, я двинулся вниз по улице. Мне нужно было найти место, где я, оставшийся без денег и личных вещей, мог бы провести предстоящую ночь. Час был еще не поздний, но прохожие почти не попадались. Ставни почти всех лавок были уже заперты. Смеркалось; над крышами показался месяц, но, тонкий и бледный, света почти не давал. Квартал, по которому я шел, был тихим. Ни одна тень не решалась подозрительно шелохнуться и смутить вечерний покой.
Мне тоже не хотелось никого беспокоить, но и проводить остаток ночи под открытым небом я не хотел. Было место, куда я мог пойти – постучаться в дверь небольшого домика у самой Третьей стены, дождаться, пока за дверью послышится звук шагов хозяйки или хозяина, постучать снова, чтобы дать понять, что я не ушел, когда тот, кто спустился, с тревогой замрет с внутренней стороны двери… А потом назваться и, когда мне откроют дверь, войти в дом. Там я смогу найти ночлег, я мог бы получить там и поздний ужин, если бы был голоден. Но мой путь лежал в другом направлении. Я шел в сторону главного корпуса училища.
О том, чтобы заночевать в моей прежней комнате в мужском общежитии, не могло быть и речи: там уже давно жил другой парень. Но, если комендант окажется в не самом скверном расположении духа, какой-нибудь угол для меня найдется… Так я рассуждал, пока не заметил, что уже давно прошел училище и по привычке иду к тому месту, где мы жили с Ридой. В сердце у меня защемило болезненно, до рези в глазах. Впрочем, это можно было списать на едкую гарь, носившуюся в воздухе: пожар уже потушили, но дым от теплого остова выгоревшего изнутри дома еще валил.
Я покрутился среди толпы полночных зевак, послушал охи и ахи, понял, что ничего от нашего с Ридой дома не осталось, и, повернувшись, побрел прочь. Вот теперь уж точно следовало идти в училище. Но и на этот раз, правда, уже сознательно, я пошел в другую сторону.
Я брел по полночным улицам затихающего города, встревоженного, но не взбудораженного пожаром. Я ни о чем не думал, мне не хотелось думать. Даже о Кифе – хоть он и спас мне жизнь, я сердился