– Ой, господи! Чушь то какая в голову лезет – пробормотала Матвеевна и перевернулась на другой бок.
К вечеру следующего дня к ней зашёл брат Николай.
– Здорово, мамка! – Николай, как старшую из их семьи, давненько уж называл Алёну «мамкой». – Ты, что и на улицу не выходила? Я еле прополз к тебе.
– Дак, как же я выйду?! Мне через этот бруствер не перелезть и откопать его сил нету.
– Где у тебя лопаты стоят? Сейчас я тебе дорожку пробью.
– Так там под лестницей на поветь (чердак).
– Только лопатой-то вряд ли пробьёшь. Смёрзлось уж больно.
– Пробью!
Николай вышел с лопатой на улицу. Алёна прильнула к окошку наблюдать. Смёрзшиеся комья снега не поддавались, лопата при ударе звенела. Но Николай не отступал и всё с большим усердием колошматил лопатой по гребню снега. Наконец, большой обледеневший ком отвалился. Николай руками отбросил ком в сторону и снова взялся за лопату. Дело пошло веселей. Куски, хоть и небольшие, отваливались при каждом ударе лопатой. Вскоре проход шириной в метр был пробит, и брат стал прочищать тропинку к крыльцу.
Николай вернулся в избу взмыленный: волосы под шапкой были мокрые, да и нательная рубаха прилипла к спине.
– Ну вот, мамка, высвободил я тебя из плена. Теперь и на улицу можешь выходить.
– Ой, как хорошо – то. А то вдруг лавка приедет из Ковернино, так за продуктами сбегаю.
– Э, да лавка вчера была. Теперь только в четверг приедет.
– Ой, да как же я её не видела. Чай, задремала. Да и не перелезла бы я через этот гребень. Хорошо, что пробил мне дорожку то.
– А, что у тебя, мамка, и хлеба нет?
– Так ещё на прошлой неделе закончился.
– Ладно! Сейчас я покурю, да пообсохну, пойду домой, Галину пошлю, принесёт она тебе хоть полбуханки.
Николай уселся у дверцы печки, скрутил козью ножку, насыпал из кисета махорки и закурил. Затягивался он не спеша, старался выпустить дым изо рта в поддувало.
– А, что ребята то пишут?
– Да, пишут. Редко, правда. Стёпка почаще пишет, а от Лёшки только открытка к празднику.
– Стёпка и нам открытки к каждому празднику присылает. Ну ладно, пойду я. – Николай приоткрыл дверку печки и швырнул внутрь окурок, – Галину сечас пришлю.
Брат ушёл, а вскоре прибежала Галина. Всё лицо было замотано шалью, только глазёнки сверкали.
– Тётя, вот тебе тятя хлеба