2. ВАГОН-РЕСТОРАН
Вечером накануне Валентину долго не спалось. Чем больше удалялся от столицы поезд 045М «Москва – Кишинев», тем глубже уходил в снега, какие и не снились парнику первопрестольной. Купе раскачивалось колыбелькой, и под погремушечный стук рельсовых стыков Дочиу наконец-то задремал. Но скоро пробудился от неясной, призрачной тревоги – в замершем вагоне. От темноты и тишины Валик не сразу вспомнил, где он. Ощупал полку под собой, нашарил чемодан под столиком. Сообразил: должно быть, встали на скрещении и пропускают скорый или товарняк. Но выпотевшая на лбу испариной тревога не исчезла. Прощупал изнутри себя и понял, что» его тревожило всю ночь: кольцо. Куда-то еще с вечера пропало обручальное кольцо.
Как некоторые растут среди домашнего скота, так Валик Дочиу рос подле поездов, бок о бок с ними.
Когда еще был зорок до того, что различал все семь сестер-Плеяд или, как звали их еще, Стожаров, уже болел железной лихорадкой. Мальчишкой он степными непроглядными ночами, где звезды выжигали на сетчатке силуэты Ориона и Большой Медведицы, смотрел, как поезда идут в ночное, у каждого во лбу – звезда-прожектор. Поезд для Валика был жив, одушевлен, хвостат и полон лошадиных сил, с дымом косматой тепловозной головой состава, паром фыркавшей. Как он давался диву, отчего совхозные коровы и бараны столь смиренны и не поднимают бунта даже на пороге бойни, так удивлялся он: когда сумели приручить столь мощное железное животное – локомотив?
Рельсовая стезя была фамильным поприщем для Дочиу, семья жила на чемоданах, кочуя вслед за поездами по просторам бывшего СССР, и каждое распутье в их судьбе лишь оборачивалось новым поворотным кругом в старом веерном депо. Для Валентина с креозотно-гаревой романтикой сливался образ лучезарного отца – в том раннем детстве, когда он еще не разумел отличий между стрелочником, путевым обходчиком или священнодействующим машинистом. Кумир-отец частенько брал его с собой на станцию, показывал кабину тепловоза, говорил о временах, когда был тех же лет, что Валик: о том, как, высунувшись из окна состава на ходу, однажды окунулся головой в струю черного дыма и долго волосы потом не мог промыть, продрать от сажи; как с дедом-инженером они спали на крыльце в жару и он увидел отсветы пожара на стене – вдали на насыпи пылал состав. Рассказывал о железнодорожном фонаре с цветными стеклами, предшественнике семафоров – как вожделел заполучить такой в число своих мальчишечьих сокровищ, долго вынашивал план кражи, выкрал все-таки, но не сдержался и, похваставшись, от деда получил по первое число – ночь на коленках на горохе простоял.
Кажется, еще прежде, чем учиться грамоте, Дочиу-младший знал все виды и рода локомотивов.