«Правый сектор»1 и тот, патрулируя в очередной улицу имени известного министра пропаганды нацистской Германии, встречая на пути Марию, старались закрывать глаза на так режущую их уши русскую речь.
Семью Булгаковых оставил даже хитрый кучерявый сосед Тамир, который казался ранее Марии лучшим другом, с которым можно было поделиться любыми самыми сокровенными секретами. По его виду можно было заметить, что он даже рад такому исходу. Он с большим довольством наблюдал со своего крыльца, как над маленьким Абрамкой в очередной раз издевается местная шпана.
– Кто у тебя папа, Абрам?
– Мой папа в*опучленец.
И снова этот издевательский смех отморозков, наивный смех Абрамки и подлая улыбка богоизбранного Тамира.
Так начиналась история с мальчиком в трусиках и с его тронутой мамашей.
– Казнь, распятие и трусики с маечкой
Июль выдался аномально жарким, особенно одиннадцатый день месяца, который и показывал календарь, висящий над столиком в углу кухни с религиозной литературой. Календарь был достаточно редким для здешних мест, оккупированных украинскими карателями: во всю страницу «Июль» рисовалась физиономия свергнутого и бежавшего в Россию Януковича, изо всех сил пытающего выдавить из себя улыбку «Я с украинским народом!» Время было раннее, около 6 утра. Мария стояла над кухонной плитой и варила кашу для Абрамки; по утрам на нее, как правило, не нападало лихорадочное безумие, так что ребенок от голода не страдал. В голове мелькали отрывки воспоминаний многолетней давности: мама с папой, свободный от фашистов Киев, добрейшей души верующая бабушка, церковь, молодой и сильный Андрей… Воспоминания изредка прерывались, и перед глазами возникала белая пелена и где-то сквозь эту пелену прорисовывались страшные картины, страшные события, произошедшие в последние несколько дней, сломавшие судьбы трех человек. Трех человек, которые могли бы стать счастливой и крепкой семьей, если бы не безумие, в которое впал украинский народ с приходом Киевской хунты! В такие моменты Мария начинала бить себя по щекам и рвать волосы на голове, чтобы вернуться в реальность – это нередко помогало. Геноцид русского народа в Украине сломал этот народ, он убил в любимом Андрее чувство веры и доверия. Именно потеря веры в верность супруги разрушила семью Булгаковых. Эти мысли изо дня в день становились началом новой волны лихорадки и Мария начинала безуспешно пытаться успокоить себя теплыми воспоминаниями: мама с папой, свободный от фашистов Киев, добрейшей души верующая бабушка, церковь, молодой и сильный Андрей… Воспоминания перебил знакомый до боли звук ревущего танка: «Это пьяные негры, снова пьяные негры! – сразу раздалось с больной голове Марии» и она, уронив кастрюльку