несколько раз бывал на улице им. Й. Геббельса в патруле. Зайдя в дом, он увидел на кухне сваленный столик с книгами Марии, кашу, разбрызганную по полу, в комнате лежал календарь с Януковичем, везде валялись осколки от разбитых окон, а около детского стульчика лежала распечатанная фотография с еще годовалым Абрамкой и Марией. Да, Мария была бесконечно красивой женщиной, не будь она размазанной сейчас по асфальту на площади Ленина, он бы, наверное, попытался за ней ухаживать. Такие мысли промелькнули теперь в его голове, как вдруг из соседней комнаты он услышал слабый скрип кровати. Это была комната Андрея и Марии… Тимофей старался не верить в мистику, но на минуту подосрал парень конкретно: какое-то время он боялся просто пошевелиться. «Ну, я же в «Правом секторе» посмертно, – успокаивал он себя, – со мной австрийский художник!», на этой ноте, собрав всю волю в кулак, он резко встал и уверено зашагал в соседнюю комнату, при этом наложив кучу кирпичей. Войдя в саму комнату, стало немного легче: и правда, никаких призраков там не было, одни иконы и нестиранные труселя распятого мальчика. Только лишь одна икона упала со стены на кровать, – это была икона Божьей Матери. Тимофей поднял ее и побледнел, за стеклом в рамке на самом образе красным было, как бы неестественно накарябано: «Мы вернемся за вами! Ваши трусики!». Тимофей швырнул икону в угол комнаты и рванул со всех ног к выходу, врезался в коридоре в своих соратников, от чего еще больше, мать его, обделался! Как он выбежал из дома Марии и как добрался до своего, Тимофей так и не смог вспомнить. Только его соратники по движению потом рассказывали, что бежал Тимоша, да кричал, как будто призрака увидел: «Трусики! Они вернутся за нами!»
