– Маша, ты прочла роман?
– Да, – сказала та, глядя в пол.
– Какие у тебя остались впечатления?
– Нормально.
– Что «нормально»?
– Все.
«Боже мой! – подумала Соня. – Что мне с ними делать? Зачем все эти вопросы? Кому все это нужно?» Она тоскливо посмотрела на Машу и попросила:
– Перечисли основных персонажей.
– Ну, Раскольников.
– Еще.
– Старуха-процентщица.
– Еще.
– Свидригайлов.
– Ну можно я! – Митин изнемогал. Когда учительница кивнула, он тихо и застенчиво произнес:
– Соня-проститутка.
Класс захихикал: Митин был весьма доволен собой.
– Очень остроумно. – Соня решила, что пора разозлиться, но, к счастью для обеих сторон, запел звонок, предотвративший всякую расправу над Митиным. Звонок – особенная гордость директора – был музыкальный. Более фальшивого Моцарта Соне в жизни слышать не доводилось, даже телефоны, пискляво верещавшие арию Фигаро, уступали этому чуду современной техники. Соня знала Фигаро почти наизусть: они с Олегом часто ходили в театр; он –слушать оперы, она – смотреть на него. – Ну что ж, продолжим на следующем уроке, и убедительно прошу вас…
Соня не закончила фразы, поскольку слушателей у нее не было: весь класс помчался курить. Соня знала, что они курят. Директор тоже знал. Директору – пятьдесят, Соне – двадцать два. Он на них кричит, а ей по фигу. Ей вообще все по фигу… Она достала телефон и, не глядя на кнопки, набрала номер. В ответ послышались гудки. Она ждала до последнего, но ей никто не ответил. Она вздохнула и осмотрелась кругом. Белявский не пошел со всеми на перекур. Он сидел в классе и играл в змейку на своем телефоне. Соня подошла к нему и наклонилась к экрану.
– Ты что, не куришь? – Вопрос учительницы прозвучал как упрек.
– Неа. – Белявский лениво шарил по кнопкам.
– Интересно знать почему? – спросила Соня еще враждебнее.
– Ломает. – Белявский нажал на «сброс». – Че свое здоровье поганить? Пусть другие помирают, мне по херу. Ой, простите, – прибавил он без всякого выражения, не отрывая глаз от экрана. Соня пожала плечами и отвернулась.
II
«privet ty gde? otvet’ mne tseluyu S»
III
На русском дела пошли совсем из рук вон. Петров стоял у доски и безуспешно пытался отыскать подчинительный союз в сложносочиненном предложении. Слово «росистой» он подчеркнул пунктиром, а «неторопливо» – волнистой линией. Подлежащее и сказуемое были отделены запятой и разделены квадратными скобками. Разборы Петрову явно не удавались.
Соня мрачно посмотрела на доску и неожиданно для себя спросила:
– Петров, ты кем хочешь быть?
– Еще не