Кабан был животным, но дураком не был. Повернутый круглый глаз почти сразу заметил нас, но в этот момент в место, где я подозревал у него сердце, уже летела стрела.
Все вышло не так, как думалось. Да и думать стало некогда. Вместо того, чтоб удрать, если рана не смертельна, зверюга бросилась на нас.
– А-ааа! – Джунгли потряс истошный девичий вопль, подняв стаи птиц, о которых мы даже не подозревали.
Грохнул выстрел. И еще. Еще. Еще.
В холку мчавшегося кабана воткнулась вторая моя стрела. А толку?
Челеста положила в него один за другим все имевшиеся заряды, машинально продолжая и дальше бессмысленно щелкать курком. А тот все бежал, жутко всхрапывая и грозя оказавшимися громадными клыками.
Мы стояли рядом, но последний прыжок агонизирующего животного пришелся на Челесту. В момент, когда могучая туша оказалась рядом, я бросился сбоку с выхваченным ножом, принимая удар на себя, одновременно толкая в сторону и раз за разом вспарывая жесткую шкуру проворачивающими ударами.
Рука продолжала бить еще долго, не понимая, что дело кончено. Кабан издох.
Колени дрожали, лицо и тело оказалось в крови. На шею мне, поднявшемуся в таком виде, с глухими рыданиями бросилась Челеста.
– Все, девочка, все кончилось. Все хорошо.
Я погладил ее по кудрявой головке… и чуть не упал. Кровь на мне оказалась не только кабанья, а левая рука безжизненно провисла, Оказывается, зверь много успел, прежде чем испустить дух. А я даже не заметил, что произошло.
– Помоги, пожалуйста.
Слова оказались понятными без перевода. Теплая рука облегла талию, и, придерживая, девушка ввела меня в корабль, где бережно уложила на постель.
«Лечить», – приказал я.
Сумасшедшими глазами Челеста наблюдала, как на мне быстро затягиваются раны. Опомнившись, я отворил проем:
– Выйди!
Надо было сразу вытурить ее наружу.
– Фуори?*
*(Туда?)
– Си, коза, все правильно поняла. Давай, шевели ластами.
Поджав губку, она подчинилась. Я долечился, потом вызванный душ смыл кровь.
Удивленно осмотрев меня, чистого и здорового, Челеста только развела руками.
Готовить добычу она отказалась, вместо этого ушла и долго сидела в корабле, пока я натаскивал дров, разводил костер и готовил из подручных материалов вертел. Опыта приготовления цельных туш у меня не было. Времени на освежевание, потрошение и размещение над костром ушло неимоверно много. Когда я вошел в корабль за солью, что лежала в кладовке со времен бегства из землянки, девушка уже спала. Веки ее нервно дергались, что-то снилось.
Будить? Не стоит, сон – лучшее лекарство от хворей и глупых мыслей. И ужин прошел в одиночестве. В одиночестве – если не считать многих смотрящих на меня из джунглей глаз (как мне казалось) и непрекращающегося шороха, а также стука, хруста, хрипов, стонов и взвизгиваний. Возможно, за ближайшими деревьями еще кто-то кого-то ел.
Не осилив больше одного куска, а также поняв, что остальное