не надо из избы, здесь все привычные. Государственные облигации… Государство… Твоя родина – эмэмэм, Зинаида. Понимаешь? Эм – эм – эм. Наша историческая перспектива – пирамидостроение. Написано об этом в литературе? Если не написано, я тебе щас расскажу, ты сама напишешь потом. Может, прославишься. Сначала, Зинаида, всех сгоняют строить пирамиду. Как в Египте, вручную. Пóтом и кровищей. А в конце пирамида эта разлетается на хер и всех пришибает. Кто не спрятался, я не виноват. Потому что на коленке проект рисовали. И так они пирамиду за пирамидой. Пирамиду за пирамидой… Ты вот, Зинаида Бессмертная, ты молодец у нас. Будешь духовно богатая. Ты ещё в бога зря бросила верить. Бог – это вообще железно. Ушла бы в монастырь, там никого ничего не колышет. Мирись с бабой Наташей, пока не поздно… А иначе пришибёт потому что. Как меня. Пять лет, блядь, откладывал. Своё дело хотел. Всё с корешом прикинули. Всё просчитали. Потом пошёл, блядь, в банк. Весной. Старомодно, сказали, деньги под матрасом держать. Отсталость это, дядя. Деньги должны работать. У них в банке. Он динамично развивается… – папина рука, державшая коньяк, затряслась. – Ллллитература, да… Иди-ка ты всё-таки в монастырь, Зинуля. Жизнь – это не литература. Она ни хера не тонкая. В жизни жрать надо. Деньги надо зарабатывать. И в зубах держать, – папа оскалился и, рыча, продемонстрировал, как именно надо держать в зубах деньги. – Неее, однозначно в монастырь, Зинаида. Там учитаться можно книжками… А вообще, – папа развернул голову и смерил сжавшуюся на краешке скамейки Зину взглядом с поволокой. – Вообще, чё тянуть всю эту волынку. Тебе не впервой. Иди, повесься где-нибудь за посёлком. Может, в этот раз получится до конца. Вот тебе, погоди… – папа порылся в своих спортивных штанах и извлёк оттуда маленький складной ножик с шестью лезвиями. – На, держи. Срежешь у доцента бельевую верёвку. Только петлю повнимательней завязывай. Ну, давай. Вперёд… – он легонько подтолкнул Зину локтем.
Зина встала, всхлипывая и сжимая ножик в трясущемся кулаке.
Папа развернул голову обратно, встряхнул бутылку и отхлебнул больше обычного.
– Советую на старой овчарне. Там много балок удобных, – добавил он.
– Хорошо, папа, – Зина поковыляла к калитке.
За калиткой она бросилась бежать. Она срезала бельевую верёвку в незнакомом огороде на краю посёлка и повесилась на старой овчарне. Пятьдесят минут спустя, когда мама прибежала туда вслед за ней, Зина медленно крутилась над опрокинутым ржавым бидоном. Ещё через полминуты верёвка оборвалась.
Улица Уточкина
Таким образом в Зинины сложные отношения со смертью была посвящена бабушка Тоня. Поздно ночью они с мамой перенесли тело из овчарни в дом. Чтобы не попадаться на глаза пьяной дачной молодёжи, они сделали большой крюк через рощу, подступавшую почти вплотную к их участку. Тропинка была узкая и давно не хоженая, а Зина за последние полтора года заметно прибавила в весе. Через каждые
