Родители приезжали по пятницам и уезжали в воскресенье. Ваня наслаждался последним летом детства в летнем лагере, удалённом от посёлка Ильич на двести тридцать километров.
На неделе, которая началась с дефолта, порядок вещей был нарушен. Родители приехали в субботу, после полудня. Мама смотрела вокруг себя красными заплаканными глазами. Её нерасчёсанные волосы падали на мятое, невыспавшееся лицо. Небритый папа был одет в пиджак поверх майки и спортивных штанов.
Мама поздоровалась с бабушкой Тоней и Зиной. Папа не издал ни звука. Он сел на скамейку под яблоней, прислонился спиной к стволу, достал из внутреннего кармана бутылку коньяка и отхлебнул.
– Ну чего, Тань? – шёпотом спросила бабушка Тоня, вцепившись руками в перила крыльца. – Я тут радио всю неделю слушаю. День и ночь. Извелась уже. Как у вас?… Что с Толей?
Мама вдохнула. Выдохнула. Махнула кистью руки.
– Спрашивайте у него, Антонина Устиновна.
Бабушка издалека вгляделась в папу и покачала головой. После мамы она была ведущим специалистом в области папиной психологии. Третьим был Ваня. Если бы он случился поблизости, он бы тоже мгновенно определил, что в ближайшие сутки папу лучше не спрашивать ни о чём.
Зина утратила знания папиной психологии всё в том же восьмом классе. Сначала отхлёбывающий отец с двухдневной щетиной просто напугал её. Она постояла в пяти метрах от него и пошла в дом – принимать участие в безмолвном чаепитии с мамой и бабушкой. Несколько раз она нарушила молчаливое жевание пряников замечаниями об овощах и мировой литературе. Мама односложно мычала в ответ. Затем Зина вернулась к чтению и конспектированию. Через час она прервалась, чтобы сходить в фанерно-рубероидный туалет на краю огорода.
Яблоня с папой находилась по пути к туалету. Возвращаясь, Зина остановилась напротив папы, превозмогла страх и спросила, что случилось.
– А, Зинуля, – сказал папа. – Ты присядь пока, я щас тоже схожу и всё тебе объясню.
Он поставил бутылку на скамейку и пошёл в туалет. Зина нерешительно присела на краешек. Бутылка была наполовину пуста. На крыльце немедленно нарисовалась мама.
– Зина! – крикнула она. – Не беспокой отца. Иди в дом, занимайся.
– А ты не трогай её, Тань, – раздалось из туалета. – Она меня не беспокоит. Мы с ней щас будем говорить. Как отец с дочерью.
Зина посмотрела на маму, пожала плечами и осталась на скамейке. Мама устало щёлкнула языком. Ей не хотелось вступать с папой ни в какие формы коммуникации. В конце концов она зашла обратно в дом.
По возвращении из туалета папа опустился на прежнее