Она повернулась на бок, подставила руку под голову и направила на папу серьёзный взгляд.
– Думаешь, там где-нибудь написано, что с Зиной такое случилось?
Папа смущённо уставился в пол.
– Все эти книжки ты зря напокупал, – неожиданно ровно сказала мама. – Я так думаю, ничегошеньки там про это написано… Я думаю, это мутация. Что-то такое. Как после Чернобыля вот были же мутации, в газетах часто пишут. Только у Зины это, конечно, вряд ли от Чернобыля… И ещё кажется мне… Это связано как-то с тем, что… – мама запнулась, подыскивая слова.
– Что в восьмом классе? – вскинул голову папа.
– Вот именно. Может быть, с этим тоже связано, – она снова зевнула. – Ну всё, хорош, давай спать. У нас комиссия завтра, мне к полдевятого надо.
– Хорошо, – согласился папа.
Он поставил «Тибетскую Книгу Мёртвых» обратно в сервант и пошёл чистить зубы.
* * *
В посёлке Ильич, тем временем, заканчивался бархатный сезон и наступала осень. Уехали отдыхающие, пожелтели листья, зачастили дожди и меланхолично посерело море. К декабрю температура принялась падать до +4 градусов Цельсия, а пару раз скатилась до самого нуля и чуть ниже. Иными словами, установился добротный петербургский октябрь.
Зина продолжала беспрекословно трудиться на тётю Люсю, слушать её монологи и жить с ней в мире и согласии. Когда дядя Коля впадал в особенно беспокойный запой и его на ¾ русская душа увеличивалась до невыносимых размеров, к тёте Люсе и Зине присоединялась его сожительница Ниночка с двумя детьми младшего школьного возраста. Тогда жить было ещё веселей. Ниночка, тридцатилетняя уроженка Норильска с оттопыренными ушами, делала котлеты и пекла пирожки с курагой; тётя Люся при этом качала подбородком и заочно распекала дядю Колю, прихлёбывая чай. Ниночка согласно вздыхала, но не забывала указывать на положительные черты его характера. Дети играли на чердаке или делали уроки. Зина помогала им. Она отчётливо помнила значительную часть программы начальной школы. Вечером все смотрели телевизор «Радуга», корпус которого разъезжался от количества и величины транзисторов; местами он даже был скреплен изолентой.
Дядя Коля в это время курсировал от приятеля к приятелю по всем семи улицам посёлка. Иногда его буйная голова показывалась в тётилюсином дворе и кричала ругательства.
Раздавался оглушительный стук в дверь. Но дяде Коле не открывали.
31 декабря дядя Коля, напротив, оказался трезв и одет в праздничный пиджак. Он пришёл вместе с Ниночкой и детьми. Присутствовали и трое гостей из Темрюка: тётя Аля с мужем и девятилетней внучкой. На новогоднем столе стояли мандарины и необходимые блюда из майонеза. Телевизор «Радуга» бережно взгромоздили на комод, чтобы всем было видно.
До полуночи