Коронация в сумерках. Николай Николаевич Мурзин

всех кроет,

      Чуя, что обреченный он класс –

      Я is gay из породы изгоев,

      Не поющий цветущих левкоев,

      Но желающий быть лишь собою,

      Но тебя возлюбивший сильнее,

      И не знающий – верящий – sehe?

      И не верящий в то, что он слышит,

      Как в окно Адриатикой дышит:

      Komm zu mir. Ну, смелее же. Gehe.

      Бредословь, прекословья не зная,

      Мою речь, поскучневшую резво

      За прошедшие месяцы – с мая,

      Да с того, как вернул ты мне детство.

      Ну а я – задевал его сразу,

      Не пойму сам, куда. Это грустно.

      И на стенку я лез. Только лаза

      Не нашел я обратно. Не тут-то.

      Аполлон, оседлавший Пегаса,

      Я не знал, что придет все не сразу.

      Обращенные мной – возвращали

      Мне удачу, и песни, и дали,

      А я полз, оглушен и контужен,

      Весь срамными кишками наружу.

      Боже мой, если я возвращаюсь –

      Это счастье. Я верю. Я знаю.

      Остужая восторги Отридой,

      Неостриженный, золотокудрый,

      Ты предел Геликону копытом

      Колокольным Пегаса умудрил!

      Дионис во хмелю на Парнасе –

      Но бегут и менады, и иды,

      Как менялы из храма, как Крассы,

      Лишь персидское войско завидев,

      Звуков лиры и муз ясногласых,

      И останков Орфея, как сглаза.

      Но пугаешься только сначала.