рвением: настоящий враг им не по зубам.
И меня отправили в общую тюрьму.
ПОКА СУД ДА ДЕЛО
В камере на шесть коек оказалось четырнадцать человек, в ос-
новном уголовники. Всё лучшее по здешним меркам было для них.
Поэтому четверо политических: я, ещё бывший секретарь Варейки-
совского райкома Воронежа, священник и бывший красный парти-
зан, – на ночь укладывались попеременно вдвоём на одной койке
и укрывались одним одеялом. Его нам не хватало на обоих, но чаще
всего не хватало как раз партийному секретарю – батюшка, его со-
сед по койке, во сне изо всех сил тянул одеяло на себя. По этому
поводу у нас среди ночи часто вспыхивали скандалы.
– Эй, интернационал поповский! – кричали тогда уголовники. – Не
мешайте дрыхнуть!
Беспредел в камере продолжался до тех пор, пока один из блата-
рей не проиграл в карты глаз дежурного. Он взял деревянную лож-
ку и начал стучать в дверь.
– Дежурный! В шестую! Скорей!
– Что надо? – спросонья отозвался тот и глянул в волчок.
Уголовник черенком ложки с вывертом ударил его в глаз. Тот вы-
скочил и повис луковицей на ниточке.
Блатных отправили в карцер. Мы почувствовали себя почти воль-
готно, если не считать, что время от времени продолжались одно-
образные допросы. Следователи часто менялись, но методы остава-
лись прежние: кто бил, кто прикармливал.
…Через полгода я что-то там несуразное подписал про призывы
к ослаблению Советской власти, – сопротивляться больше не мог.
Меня судили в декабре тридцать седьмого.
Посторонних на заседании никого не было, но Маринку с детьми
пропустили. Она пришла, чтобы показать судьям, с какими крохами
остаётся одна.
Само собой, на приговоре это не сказалось.
Тяп-ляп, и за полчаса мне впаяли десять лет.
– Обвинение против меня вздорное! Никак не могу я быть врагом
народа, потому что я сам – народ! Я ни в чём не виноват и никакие
ваши запоры меня не удержат! – сказал я в последнем слове.
Так в моём формуляре появилась предупредительная красная по-
лоса: склонен к побегу.
На суде мне объяснили, что я имею право в пятидневный срок
подать кассационную жалобу. Но я так и не смог выпросить у тю-
ремного начальства бумагу и чернила. Отчаявшись, написал жа-
лобу огрызком карандаша на клочке газеты. Ответ, понятно, не
получил.
ПЕРВЫЙ ЭТАП
В конце марта была подготовлена к этапу большая группа. Утром нас,
человек четыреста, вывели во двор. Когда распахнули ворота, у меня
волосы дыбом встали: толпа женщин возле тюрьмы разом взвыла.
Они бросились к нам. Мелькнуло исхудавшее лицо Маринки. Солдаты
окружили этап, раздалось несколько предупредительных выстрелов.
Около часа конвою не удавалось навести