Советник Хорн, все покряхтывая и поперхивая, как тяжелую ношу, несет папку с документами.
– Думаю, все в порядке, – говорит он, намекая на то, что можно не проверять и поскорее убраться.
«А у меня другие планы».
– Не возражаете, если я все-таки взгляну?
Против этого ни один государственный клерк возразить не посмеет, потому что бумажки есть бумажки, это святое, их нужно проверять, иметь, хранить, то есть уважать.
– Конечно, можете присесть.
Аланд сел в кресло, он умел обозначить свое место в пространстве. Советник сам опускается на угол стула, словно не он тут хозяин. «Вот и повиси на своем геморрое».
– Хорошо, что взглянул, – сообщил Аланд, изображая великодушие и снисхождение. – Это не вы заполняли?
– Нет, я такими вещами не занимаюсь, господин Аланд, это делопроизводители. Что-то не так?
– Ну, если с вашей точки зрения мне вчера исполнилось 89 лет, то, конечно, придраться не к чему. На границе мне придется клеить фальшивую седую бороду, чтобы соответствовать этим документам.
– Быть не может! – советник Хорн с ужасом смотрит в документы.
Там, конечно, этого не написано, но он увидит именно это.
– Убедились?
– Какая досадная оплошность… Господин Аланд, вы не могли бы прийти завтра? Мне очень неловко…
– Я просмотрю и остальное, чтоб завтра еще чего-нибудь нового не узнать о себе.
– Конечно… Может быть, чаю?
– Лучше кофе. Ваша жена играет на фортепиано? Хорошая пианистка.
– Да, если вам мешает, я попрошу ее прерваться.
– Не надо, я люблю музыку, особенно в хорошем исполнении.
– Тогда, может, пройдете в гостиную, пока приготовят кофе?
– Охотно.
– Я все улажу, господин Аланд. Я провожу вас и, пока вы пьете кофе, все улажу. Или скажу вам, когда вам зайти… Такая нелепость! Такая досада!..
– Печатаете документы прямо дома?
Это шутка. Хорн улыбается – как поймал подачу, только что рапорт не составил, что шутка понята.
– Не провожайте, я слышу, откуда доносится музыка, и постараюсь не отвлечь вашу супругу, посижу, послушаю.
Аланд бесшумно приоткрыл дверь, вошел, остался стоять спиной к дверям, смотрит на ее сильные руки, на ее сильное чувство в игре. Да она просто хороша. «Ну, теперь-то ты обернешься, дорогая?»
Не оборачивается. Просто опустила с клавиатуры руки и, спиной сидя к дверям, говорит голосом чуть низковатым, но очень приятным для слуха:
– Кто вас научил входить без стука?
– Я бы постучал, когда вы закончили играть.
– Я закончила.
– Жаль, я так хотел послушать. Но тук-тук! Вы позволите мне войти?
– После