Сама же Дарья принимала его просто за рослого мальчика, соседского сына, вот и всё. Правда, иногда она ловила на себе его долгий любопытный взгляд, но относила это на обычный закон природы, когда мальчик превращается в мужчину, что же тут такого, это вполне понятно. Но чтобы четырнадцатилетний мальчуган, вымахавший в верзилу, был влюблён в девушку на выданье, Дарья в мыслях допустить не могла. Хотя при большем внимании и желании можно было кое-какой вывод сделать. Ведь не просто так относился Ванька к ней не по-соседски внимательно, теплее и нежнее, что ли, чем другие соседи, слишком заинтересованно, со стремлением доставить хоть какое-нибудь удовольствие. Спросит Дарья, выйдя на улицу, о чем-нибудь Ваньку, так он на её глазах, как снег на солнышке, сразу тает, и подробно объясняет, не моргая ресницами и не отрывая от неё глаз, и видно стороннему взгляду, что парень хочет потянуть время.
Боковое окно избы Елиных смотрело прямо на окно пятистенки Крюковых. Дарья имела обыкновение расчесывать свои длинные, доходящие до колен волосы, стоя перед окном, вглядываясь в небольшое зеркало, поставленное на подоконник. Ваня любил стоять у своего окна и наблюдать за нею сквозь прозрачную марлевую занавеску. А при хорошей погоде утрами, когда солнечные лучи падали на собственное окно и можно было быть уверенным, что Дарья не сможет нечаянно увидеть его из-за отражения солнечных лучей, Ваня совсем раздвинув занавеску, садился на табуретку, укладывал руки на подоконник и опёршись на них подбородком, с наслаждением наблюдал за движениями Дарьи. Все в ней ему нравилось: и то, как она, расчесав волосы, собирала на макушке в копну и то, как она, вглядываясь в зеркало, проводила пальцами по бровям, поправляя их и прихорашиваясь, как гладила кожу лица и вообще, как говорится, приводила себя в порядок, хотя в восемнадцать лет едва ли что требовалось дополнительно к её естественной девичьей красоте.
2
Однажды Ванька увидел Дарью в костюме Евы. Произошло это в августе, жара стояла невыносимая. Солнце палило без всякой жалости, и такая погода стояла целую неделю. Для сельского жителя в пору сенокоса такая погодка – клад. Сено не портится, почти сразу за косарями бабы и девки становятся его сушить, потом только собирай сено в валки и стога да отвози. Работать в такой жаре подчас невмоготу, пот с тебя ручьём и зайдёшь в близлежащий лесок, весь мокрый стоишь под деревом. А каково крестьянину весь день работать в открытом поле, на лугу, на покосе, под обжигающим солнцем! Благо ещё, Господь дал пруды и речки.
К полудню шёл день, и косари, и их помощники – женщины и подростки, кто сено убирал, бегом пустились к Дичковскому озеру – окунуться в прохладу. Купались в озере порознь, мужская публика отдельно, женское, особенно девичье население, – в метрах тридцати-сорока пониже в сторону соседнего