Сергей шевельнул левой рукой, проверяя бдительность грудного зверька. Увы, хищник был на месте, тут же куснул отточенными зубками.
– Больно…
Мужчина снова зыркнул по сторонам. Короткий воротник наполовину скрывал его темную физиономию, но блеск глазок, нефтяной, нездоровый, Сергею был знаком. Да и набитая расплющенными пивными банками сумка кое о чем говорила.
– Часы есть?
– Есть, – наивно отозвался Сергей.
– Хорошо живешь… – мужичок склонился над ним, вытянул подломленную за спину руку, заботливо расправил. – Ага, туточки они, родные.
Радостно суетясь и даже что-то кудахча себе под нос, он стянул с Сергея часы, переправил в собственный карман. С поиском портмоне провозился чуть дольше. На выуженный носовой платок поглазел некоторое время с непониманием – как ребенок на выкопанную в песочнице микросхему, недоуменно отбросил в сторону. Руки его – грязные, с черными, обкусанными ногтями – дело свое знали. В конце концов, нашелся и кошелек. Заглянув в кожаное нутро, мужичок удивленно хрюкнул. День для собирателя цветмета явно заканчивался удачливо. Значит, можно было быть великодушным. Во всяком случае, лишнего лиходей брать не стал. Банковскую карточку с визитками сунул Сергею обратно в карман.
– Вот и нормалек, паря… – выпрямившись, он осмотрел лежащего уже совершенно по-хозяйски, как освоенный и изученный объект. Сергей догадался, что мужичку понравилась его куртка. Замшевая, почти новая, она выглядела куда интереснее ватника незнакомца. Но чтобы снять куртку, надо было предпринять массу хлопотных действий – справиться с молнией и кнопками, стянуть рукава, перевернуть самого Сергея со спины на живот. На подобные действия мужичок явно не отваживался. А может, помнил пословицу о синице в руках и журавле в небе. Добытые портмоне с часами вполне тянули на добротную синицу, журавль в небе особенно не привлекал. Отказавшись от мысли кантовать упавшего, мужичок подобрал свою побрякивающую сумешку и вновь начал взбираться по откосу.
– Эй! – Сергей напружинил грудь и выдохнул чуть громче: – Ты что творишь! Стой…
Мужичок ускорил копошение. Выбравшись на тропу, быстро зашагал. То ли испугался чего, то ли засовестился. Удача – она ведь пуглива, как голубь, и потому, не оглядываясь, собиратель тары затрусил легкой рысцой, спеша забыть оставленного позади недотепу.
***
Работа не волк, в лес не сбежит – так и со смертью. Либо мы к ней, либо она к нам. Если, так сказать, припозднимся или заартачимся. Это вам не капризная муза виолончельных обводов, с голосом лигурийской сирены и личиком флорентийской дивы – упрашивать да звать не надо. Один короткий звоночек с вашей стороны, один – от нее, и заявка принята. Даже пойти на попятный уже не получится. И выход один-единственный: воспроизвести себя в детях. Или на худой конец – в собственном