– В котором часу? – отважился вставить вопрос Стьют.
– В какое время? Не могу в точности сказать. Примерно в одиннадцать, потому что фургон мясника как раз отъезжал, когда этот Роджерс примчался на своем мотоцикле, а мясник всегда строго соблюдает расписание доставки товара. Самое интересное, что Роджерс разговаривал со мной так, словно впервые в жизни видел, хотя прекрасно был знаком со мной, много раз бывая здесь с той девушкой. Он спросил, дома ли она. И я ему ответила: да, дома, но просила ее не тревожить до двенадцати часов. Он просто взбесился. Заявил, что у него нет времени дожидаться ее все утро. Я говорю, тогда скатертью дорожка отсюда, и это ему тоже сильно не понравилось, он разозлился, но потом понял, что так дело не пойдет. Я, говорит, поеду кое с кем пообедаю, а потом вернусь, и если она вообще желает меня видеть, то пусть лучше сидит дома. После чего уехал на мотоцикле с бешеной скоростью, а я поднялась наверх и передала мисс Смайт его слова.
– Какое впечатление произвела на вас мисс Смайт?
– Она, конечно, принарядилась, разыгрывала драму и все такое, но ведь в наши дни трудно винить девушку, если она делает все возможное, чтобы понравиться мужчине. Особенно такому, как этот Роджерс, кто готов смешать с грязью любую из нас, дай ему только волю. Он вернулся сюда в четыре. Я подала им чай, а затем оставила одних. Но представьте мое изумление, когда примерно через час…
– За это время вы не слышали, случайно, о чем у них шла беседа?
– Само собой, нет. У меня нет привычки подслушивать чужие разговоры, а стена между кухней и гостиной слишком крепкая, чтобы проникали хоть какие-то звуки. Кроме того, как только я входила в комнату, они замолкали, складывались, как твои шезлонги, и дожидались моего ухода, чтобы возобновить разговор. Но вот прошел час или чуть больше, когда мисс Смайт сама пришла ко мне, заявила, что все улажено и она собирается вернуться в Лондон. Не мое это было дело, но я от души надеялась на благополучный для нее исход. Хорошо, только и сказала я, а потом выписала ей счет, который она сразу оплатила, спустившись вниз уже с упакованным багажом.
– Какого рода багажом?
– Да при ней и был-то всего-навсего небольшой чемоданчик, почти портфель. Чтобы уложить в него вещи, много времени не требовалось, и она очень быстро собралась. Я спросила, каким поездом она отправится, и она ответила, что Роджерс согласился подбросить ее до станции в Брэксэме к шестичасовому поезду, который идет до Лондона быстрее остальных. Она вроде как слишком заторопилась обратно в Лондон, заметила я, с чем она согласилась. Но объяснила почему. Ей непривычно было жить одной в сельской глуши и не особенно нравилось у нас. Если честно, то ее можно понять. Едва ли сыщется другое такое место, где так же тихо, как здесь…
– Значит, они уехали вместе? Во что она была одета?
– На ней было нечто вроде белого макинтоша,