И с разрешительной молитвой,
Вкусив кадильный фимиам,
Довериться иным мирам,
Как воин провиденью в битве.
Ловя путей незримых ход,
Уверясь ангельской заботой,
Начать прекрасный переход
С восьмой – звучащей светом! – ноты.
Пасть на траву, раскинуть руки,
Оставить обстоятельств плеть…
И сладко-сладко умереть,
Ловя миров нездешних звуки!
Без ответа
А была ли жизнь? – об этом
Ты спроси, спроси у лета,
Ты спроси у ветра летом —
А была ли эта жизнь?
А была ли жизнь? Не сон ли
Эти травы и цветы?
Слушай дальнее, не звон ли
Колокольный слышишь ты?
А была ли жизнь? Промчалась
Тройкой-птицей, небылицей,
Перевернутой страницей
Разлетелась, расплескалась…
А была ли жизнь? Изношен
Плащ походный и из ножен
Кем-то вынута тоска…
Ой, еловая доска,
Просмолись, да прослезись!
А была ли эта жизнь?
А была ли эта жизнь?
Знает поле бранной сечи,
Да копеешные свечи,
Знают ворон, да туман,
Знает ворог, да аркан…
Знают сонные погосты,
Да во мху сыром кресты.
Недалече, в три версты,
Добежать, а так непросто
Начинать и завершать.
Путь в неведомо лежит
Время соколу взлетать…
А была ли эта жизнь? —
Не додумать, не узнать…
Лирическое зимовье
От зимних строк не отказался.
И пусть морозен этот строй,
Но всё равно пишу зимой
Стихоморозие. Не сдался!
Февраль задумчив и невесел,
Не то что сказочный январь.
Кто-то невидимый повесил
Луну, и матовый фонарь
Её лимоном бледным светит
По переулкам и дворам…
Февраль в расхлябанной карете
То ли плетётся, то ли едет
С очередной депешей к нам.
Обычных зимних дел стоянье:
Рассвет тягуч, и день такой…
Мост над замерзшею рекой,
Что рот ворчливый с расстоянья —
С кривыми уголками губ.
Из всех, каких возможно, труб —
Дымки, дымочки и дымы.
И снег с оттенками сурьмы —
Уставший, очень старый снег…
А вот и первый человек —
И обязательно спешащий,
И шаг, переходящий в бег…
Утрами так оно бывает
Нередко с первыми людьми:
Несутся, словно их сдувает,
Куда-то, съёжившись, они,
А вслед им мотаной тесёмкой
Вертляво стелется позёмка…
Февраль не просто описать.
Увы, но с ним не уживётся
К теплу