Тот остановился, крутя головой по сторонам. Группа подошла к нему.
– Ничего, – констатировал командир. – Пусто. Ты что скажешь? – Он внимательно посмотрел на Олега.
Тот пожал плечами. Сказать снайперу действительно было нечего. Двор. Грязь. Разруха. Брошенный у ворот гаража старенький «Москвич» со спущенными шинами и хищно ощеренными осколками выбитых стекол. Выщербины от пуль на уровне второго этажа. Рассыпанные под одним из окон пластмассовые куклы, выцветшие до белизны, наполовину утонувшие в грязи. Здесь давно никто не живет.
– Тихо, – обронил Музыкант единственное слово.
– Это подозрительно? – быстро спросил Дмитрий.
– Да нет. Даже в «серой зоне» есть целые кварталы, где крысы практически не появляются. Так что ничего необычного.
– Тогда делаем так. Вадик, Боря – вы туда. – Он ткнул рукой в сторону чернеющей арки. – Посмотрите следующие два двора – и обратно. Ясно? Отлично, выполняйте. Андрей, Роман – вы вдоль дома, загляните за угол, пробегитесь до соседнего дома, гляньте там во дворе – и тоже назад. Мы пока останемся здесь.
Бойцы Дмитрия неторопливой рысцой разбежались, как им было указано. Олег посмотрел в небо. Ночь обещала быть лунной, и это было не очень хорошо. Редкие облачка проносились мимо луны, как будто специально старались не прикрыть ее даже краешком. Когда на небе творится такое, трудно прятаться и легко искать.
– Слушай, Музыкант, – неожиданно спросил Дмитрий, – а это правда? Ну, все то, что про тебя говорят?
– Все? – усмехнулся Олег. – Все – конечно, неправда.
– А что тогда правда?
– Ну, смотря что тебя интересует. Точно могу тебе сказать, что не умею ходить по воде, возвращать людей с того света, изгонять демонов и превращать воду в вино. Разочаровал?
– Точно, – хохотнул командир группы, – разочаровал. Именно самое оно, что разочаровал. Я-то грешным делом подумал, что Штаб выделил нам на время супермена, который одним махом семерых побивахом. Да и от вина я никогда не отказываюсь. А если серьезно, Олег, говорят, что ты крыс на расстоянии чувствуешь. И никогда не промахиваешься. Будто бы у тебя пули заговоренные.
– И как же, интересно, я их заговариваю? Да уж, доля истины в том, что я редко промахиваюсь, конечно, есть. Но это всего лишь дело тренировки. Я, командир, до Катастрофы увлекался пулевой стрельбой. По секциям занимался, из тиров не вылезал. Вот и весь секрет. А касательно того, чтобы чувствовать крыс…
Он замолчал. Сказать или нет? А что он, собственно, мог выдать Дмитрию? То, что иногда он на самом деле ощущает, есть ли вокруг серые мутировавшие твари? А иногда – не ощущает, и это чутье не вызовешь никаким известным ему способом, не заговоришь, как его мифические, не знающие промаха пули. Оно то приходит, то уходит, не ставя Музыканта в известность заранее.
И есть еще странный крыс с флейтой, умеющий говорить, требующий, чтобы его воспринимали как мужчину. Уже два раза Музыканту