Мила только ахала, глядя на все это великолепие. Краевский смеялся от счастья, захваченный восторгом своей юной любовницы.
– Это все мне?
– Тебе, кому же еще… Скидывай свою рубашку и примеряй.
– Отвернитесь, я сначала надену белье.
– Ну, хорошо, хорошо, я отвернусь, – посмеиваясь, отвечал он. – Я отвернусь, но не обещаю, что не стану подглядывать…
– Ну, Анатолий Александрович, – канючила Людмила, не в силах медлить. Ей так хотелось надеть это роскошное платье. Судя по всему, ее возлюбленный угадал-таки с размером, не говоря о модном фасоне.
Пока он отвернулся, она спешно надела панталоны. Они были почти прозрачные и тоже украшены полосками изысканного кружева. Ее кожа покрылась мурашками от прикосновения нежной ткани. Волосы на лобке стояли торчком и пружинисто не хотели приглаживаться. От новых ощущений она снова возбудилась и сбивчиво дышала. Немного кружилась голова. Она села на край кровати. Руки потянулись к тонюсеньким шелковым чулкам, лежащим во французской круглой коробочке. Холодный шелк лизнул стройные икры, змеей опоясал бедра. Дрожащими пальцами она сильнее натянула подвязки. И полюбовалась гладкими ножками. При виде сложного корсета, руки устало опустились. Она беспомощно оглянулась. Краевский, слушая за спиной шуршание ткани, вздохи, охи и возню, не выдержал и повернулся.
– Ага! Я не обещал, что не буду подсматривать… И потом ты не сможешь одна, без помощи прислуги, управиться с корсетом.
– Что же делать? – запаниковала Людмила. Её щеки покрылись пунцовыми пятнами.
Она стояла посередине комнаты, в панталонах, чулках и спадающим на бедра, расшнурованным корсетом.
– Не переживай. У меня есть некий опыт. Я завяжу тебе корсет.
Он обошел ее, встал сзади. Кожа спины почувствовала прикосновение прохладных пальцев. Она вздрогнула. Он наклонился к ее округлым плечам и принялся их нежно целовать.
– Ах, Мила, у меня нет сил, и кружится голова от твоих плеч, волос, от твоей нежной груди…
Совладав с сильным приливом нежности, он потянул тесемки корсета. Мила удивилась, как ловко он справился с ее туалетом. Когда корсет был туго зашнурован, Краевский развернул ее к себе и уставился на торчащую грудь.
– Мила, с таким бюстом тебя у меня украдут…
– Черкесы? – глупо спросила она, глядя распахнутыми глазищами.
– Причем тут черкесы? Любой украдет… – он наклонился и стал целовать ее соски.
У нее закружилась голова, и подкосились ноги.
– Довольно… Мы так никуда не уйдем.
Шепча слова любви, путаясь, краснея, целуясь, и повторяя друг другу комплименты, они, наконец, надели на Людочку новое платье и туфельки. Волшебным было и то, что туфельки