Вторая семья
Апашка – Кумыс Дюсингалиева;
ее супруг – Кабук тоже Дюсингалиев;
их дети:
Рыскул – 25;
Алия – 22;
Рыспек – 17;
Куныш – 16;
Асимгуль – 11;
Айжана – 10;
Динара – 6 (внучка).
Очнулся Роберт в тепле, под одеялом и под крышей. Рядом горел очаг, на нем казан, испускающий аппетитный запах. У очага возилась пожилая женщина. Роберт, проснувшись, сразу забеспокоился по Фроинду, но его заверили, что с ним все в порядке. Однако мальчик не успокоился, пока его под руки не вывели на улицу и не показали, что его четвероногий друг отделен от остальных собак надежным забором, да и последние были уже не столь агрессивны. Около Фроинда стояла миска с едой, но тот к ней не притронулся, пока Роберт собственноручно не поставил миску перед ним.
Роберта тоже покормили, а потом стали купать в большом чане с теплой водой, которая быстро стала черной. Ее заменили и продолжили мытье, пока Роберт не обрел свой первоначальный окрас, который оказался не совсем первоначальным по причине приключившейся с ним болезни Боткина, желтухи. Он был теперь не рыжим, а желтым, включая и редкий волосяной покров. Женщина говорила с ним, но он не понимал почти ни слова. Рядом находились два подростка – тот, который его нашел, и другой, немного постарше; три девчонки в тюбетейках, из-под которых виднелись многочисленные тонкие косички со вплетенными в них мелкими монетками. Они служили вместо украшений и при движении постукивали друг о друга и приглушенно бренчали. Обладательницы косичек с любопытством и беззастенчиво разглядывали все прелести Роберта во время купания. Женщина, которую все называли апа, Апашка, назвала его Балапан, что по-казахски означает цыпленок, ведь он был весь желтый как цыпленок.
Апашка определила болезнь, поставила диагноз, так сказать, сразу и оградила от него, как могла, своих детей, зная, что болезнь заразная. Предпринятые меры были своевременны и возымели успех – никто из детей не заболел.
Балапану так не хотелось снова притворяться немым, снова обманывать и этих своих благодетелей, так хотелось поговорить по душам о наболевшем с Апашкой, перекинуться парой слов с парнями, которые по-русски понимали не больше, чем он сам, но это было все же что-то. На языке глухонемых, которым он и не владел даже, вдоволь не наговоришься.
Он долго страдал от дефицита общения, пока однажды ситуация не разрешилась сама собой. Как-то поутру, когда Роберт не совсем еще окреп, оставшись в юрте наедине с ним, Апашка взяла его руку в свою и доверительно на двух языках одновременно