– Как – прощай? Разве ты куда едешь?..
– Еду.
– Куда же?
– Далеко, Никитишна, далеко.
– С кем едешь-то?
– Одна.
– С нами сила крестная!.. Да что ты, в уме ли? Хочешь ехать одна, да еще далеко? Возьми хоть меня.
– Нельзя, няня.
– Почему нельзя? Ведь тебе прислужница нужна – вот и возьми меня.
– Полно, няня, куда тебе, ты стара.
– Знамо, не молоденькая. Ты, Надюша, шутишь. Ну куда тебе ехать, да и зачем? У родимого батюшки тебе неплохо живется.
– Пошутила я, Никитишна, пошутила, – со вздохом проговорила молодая женщина и крепко поцеловала свою няньку.
– И напугала же меня ты, Надюшка. Ведь что придумала, право! А кататься нынче поедешь?
– Поеду.
– Верхом?
– Верхом, няня.
– Родись ты, Надюша, мальчишкой, из тебя бы вышел лихой вояка, право!
– Может, я и буду воякой.
– Ты будешь воякой? – удивилась Никитишна.
– Да.
– Ври больше! Разве девки али бабы воюют?
– Воюют, няня. Одна молодая девушка во Франции всей армией руководила. Геройством своим на весь свет прославилась.
– Неужли? Как ее звали-то?
– Жанной.
– Чай, ведь это было в старину.
– Да, давно.
– Ну, теперича таких девок или баб не сыщешь, чтобы солдатами командовали – они только и горазды мужьями командовать.
Разговор между Надеждой Андреевной и старухой-нянькой был прерван приходом Андрея Васильевича. Дуров очень любил и баловал свою дочь. Он подарил ей на именины триста рублей денег и гусарское седло. Именинница не так рада была деньгам, как седлу. Мать подарила Надежде Андреевне золотую цепочку.
Целый день в доме городничего были гости. Настал вечер, гости разъехались. Надя имела обыкновение каждый вечер, перед сном, заходить к матери прощаться. На этот раз она не могла сдержать свои чувства и со слезами стала целовать руки у матери.
Марфа Тимофеевна не любила Надю, однако ласки дочери тронули ее. Она перекрестила дочь, обняла и ласково сказала:
– Ты устала? Отдохни, бог с тобой…
«Слова эти, – пишет Н. А. Дурова, – весьма много значили для меня, никогда еще не слыхавшей ни одного ласкового слова от матери своей. Я приняла их за благословение, поцеловала в последний раз руку ее и ушла».
Андрей Васильевич после ужина, по обыкновению, зашел к дочери. Заметив, что она бледна, он участливо спросил:
– Да ты здорова ли?
– Здорова, совсем здорова, – ответила молодая девушка.
– Что же ты так бледна?
– Я немного устала.
– Так скорее ложись в постель. А чтобы тебе не мешать, я уйду.
– Нет-нет, папа… поговорить…
Слезы душили Надю, она дрожала от волнения.
– Да ты дрожишь, у тебя лихорадка! Ложись скорее в постель и укутайся одеялом. Прощай, спи спокойно.
Дуров встал, перекрестил дочь и поцеловал ее в