Последний разговор. Мария Белоусова

гораздо больше, чем вторых. Среди обычных людей тоже находились доносчики, так что Макаров знал, о чём говорит.

      – Народ у нас в высшей степени сознательный.

      – А флаг откуда?

      – А бог его знает.

      Соколовский возмущенно фыркнул.

      – А ты что думаешь? – повернулся он к Петру.

      Чувство самосохранения подсказывало прикинуться дураком.

      – А разве это флаг? – как мог беспечно проговорил Пётр. – Скатерть обычная, хулиганьё шутки шутит.

      – Нет, мил-друг, – снисходительно возразил Соколовский. – Она хоть и скатерть, да только не простая. Ты на календарь посмотри. И вот на это…

      С этими словами он достал из кармана мятый серый прямоугольник и протянул Петру. Парень приблизился и осторожно развернул сложенный вчетверо лист бумаги. Это была листовка со сводкой о положении дел на фронтах. Причем не с фальшивой пропагандистской сводкой, какие распространяло оккупационное правительство, а с настоящей, пришедшей с другой стороны, – от сражающейся, ещё не побеждённой страны.

      – Откуда? – спросил Пётр, впиваясь глазами в листовку.

      – Оттуда, – ответил Соколовский, чрезвычайно довольный произведённым впечатлением. – И вот ещё на, посмотри.

      Он вытащил ещё один клочок бумаги, на котором корявыми печатными буквами цветным карандашом было нацарапано: «Холуям пощады нет, всех спровадим на тот свет».

      – Такие записки кто-то клеил на двери участка сразу после прихода немцев, – объяснил Макаров. – Помню, было ещё две: «Если колбаса дороже, получай по сытой роже» и «Ешь ананасы и рябчиков жуй, день твой последний приходит, холуй».

      Пётр невольно восхитился наглостью отчаянных храбрецов.