– А что с вами случилось, цветочек мой? – едва сдерживая смех спросил бородач.
– А это могли бы спросить у вашей милейшей старушки и её козы! Едва я вошла сюда, это чудовище (я имею в виду козу) схватила меня за подол и стало его жевать, да так рьяно, что отбить свою юбку мне не удалось даже при помощи замечательной старушки, которая, как мне показалась, помогала вовсе не мне, а своему беспардонному животному!
Герберт уже не сдерживал смеха:
– То есть мы именно вашей нижней юбке должны быть благодарны за вкус этого молока?
Флора приняла обиженный вид, а потом не без доли ехидства спросила:
– А где, позволь поинтересоваться сейчас твои сапоги и плащ?
Бородач на секунду замер, принял серьёзный и несколько испуганный вид и буквально кубарем скатился вниз по лестнице. Через мгновение снизу послышалась какая-то возня, приглушенное блеяние и сдерживаемые ругательства. Еще через некоторое время на полатях появился Герберт. В руках он нёс сапоги и изрядно помятый (пожёванный?) плащ, как раз и ставший, видимо, поводом к сражению.
– Ты всё еще считаешь, что хозяйская коза – премилое создание? – усмехнулась Флоримель. – Посмотрим, каково на вкус молоко из твоего плаща!
– Боюсь, мы не сможем насладиться его вкусом, – буркнул Герберт, – поскольку на ужин нас ждёт похлёбка, а завтра мы отправимся в путь ещё до рассвета. А сейчас я бы вздремнул, госпожа.
Однако поспать у Герберта не получилось, так как через несколько минут над полом выросла лысая голова коротышки.
– Господа, я принёс ваш ужин!
– О, благодарю вас, уважаемый Джакомо! Запах просто отменный! – воодушевился Герберт.
– Матушка самолично готовила! – расплылся золотой улыбкой коротышка.
– Передайте вашей матушке, что она замечательная хозяйка! Я принесу посуду, как только мы закончим трапезу.
– О нет, сударь, – заволновался Джакомо, – не утруждайте себя! Оставайтесь лучше тут, а посуду я заберу утром, – и он поспешил удалиться.
Девушка вяло ковыряла жидкую похлёбку и наблюдала, как с аппетитом уплетает её бородач.
– Не нравится мне всё это, – не переставая жевать заговорил Герберт.
– В самом деле? А по-моему, тебе по душе такая грубая пища.
– Я не о еде, хотя и она вполне сносна. Тут явно что-то нечисто!
– Да что ты?! А мне-то показалось, что мы, наконец, очутились в королевских палатах!
– Ах, Флоримель, дайте же мне договорить! – воскликнул Герберт. – Дело в том, что этот Джакомо явно что-то скрывает. Я спросил его, чем они живут, а он начал юлить и так и не дал вразумительного ответа. Кроме того, он так