– Прогуляетесь, Ватсон?
– Если я больше ничем не могу вам помочь.
– Напротив, друг мой. Я вижу, у вас закончились сигареты, поэтому, когда навестите «У Брэдли», заодно попросите его отправить мне фунт крепчайшей махорки, хорошо? Благодарю. Будет также здорово, если, конечно, вы найдёте это удобным, не возвращаться домой до самого вечера.
Я знал, что одиночество и уединение были необходимы моему другу в те часы интенсивного умственного напряжения, когда он взвешивал каждую крупицу доказательств, отделяя зёрна от плевел. По этой причине я провёл весь день в своём клубе.
Было около девяти, когда я вновь поднялся в нашу гостиную. Едкие воскурения крепчайшей махорки схватили меня за горло, и я зашёлся в диком кашле. Сквозь туман едва проступали очертания Холмса, одетого в халат. Он склонился над кофейным столиком, на котором были развёрнуты артиллерийские карты очень крупного масштаба.
– Ватсон, откройте окно и подсаживайтесь сюда, будем изучать место наших будущих боевых действий.
– Ого, а что это за внушительный прямоугольник в самом центре?
– Баскервиль-холл.
– А вокруг – роща?
– Совершенно верно. А вот это, я думаю, Тисовая аллея, хотя название не указано, она тянется здесь, а болото, видите, справа от неё. Небольшая группа домов недалеко от станции Кум-Трейси, – селение Гримпен, где расквартирован наш друг доктор Мортимер. Внутри окружности радиусом пять миль имеется, как вы видите, всего несколько отдельно стоящих домовладений. Вот Лафтер-холл, мы о нём, кажется, ничего не слышали, а вот этот дом, скорее всего, резиденция антиквара Степлтона, если я правильно запомнил его имя. Чуть дальше на болотах есть две фермы – Хай Тор и Фулмайер, а в четырнадцати милях от нашей условной окружности расположена большая тюрьма для осуждённых, это окраина Принстауна. Вокруг этих разбросанных точек простирается пустынное безжизненное болото. Итак, вот вам сцена, на которой некто возжелал разыграть трагедию, и нам следует подыграть, чтобы раскрыть замаскированного злодея.
– Это, похоже, дикое место.
– В самом начале нашей захватывающей пьесы возникают два вопроса. Прежде всего, имеется ли здесь вообще преступление? Если имеется, – какое именно, и как совершено. Вы хорошенько обмозговали это дело, верно?
– Да, весь день только о нём и думал.
– Что-нибудь надумали?
– Боюсь, что всё слишком запутано.
– Я бы так не сказал, – имеется несколько вполне осязаемых точек, которые могут легко привести к разгадке.
– Не вижу ничего подобного.
– Например, тяжеленная пожарная лестница, надпись губной помадой на стекле, незажжённая в вечерних сумерках лампа, а?
– Да, в самом деле, портье говорил, что сэр Чарльз не зажигал её.
– Что из этого следует?
– Он сидел за столом, и, несмотря на воцарившийся полумрак, не зажигал