– Нет, только бельё, бритва и всё такое.
– Бритва? Нет, бритва не подойдёт.
Портье с изумлением уставился на моего друга, однако он, не обращая на него никакого внимания, принялся осматривать дверь, косяк и всю комнату, при этом не забыв заглянуть под кровать и шкаф.
Наконец, он подошёл к столу.
– Вы присутствовали при полицейском осмотре?
– Да.
– Можете вспомнить, что на момент осмотра находилось на столе?
– И вспоминать нечего, всё было так, как сейчас.
Мой друг поманил меня пальцем, и я подошёл к нему. Справа в тени настольной лампы притаилась бронзовая пепельница, на краю которой лежала недокуренная сигара, похоже, та самая, которую зажигал у нас сэр Чарльз.
– Да, Ватсон, вы правильно подумали, та самая сигара, я хорошо запомнил её. – Холмс, наклонившись, внимательно осмотрел окурок и снова повернулся к портье. – Вспомните хорошенько, любезный, здесь всё действительно так и было?
– Пожалуй, нет. Когда удалилась полиция, а ушла она очень скоро, придя к выводу, что произошло самоубийство, я поднял недокуренную сигару с пола, она была ещё тёплая, и положил на край пепельницы.
– А где вы её нашли?
– Под столом, вот здесь.
– Хорошо, ручка находилась на своём месте у чернильницы, а листки бумаги лежали в стопке, как сейчас?
– Нет, ручка валялась на коврике у двери, а листки разметало сквозняком по всей комнате.
– И никаких записей на листках?
– Совершенно никаких, сэр.
– Вы все листки подобрали?
– Абсолютно все, сэр!
Мой друг осторожно снял плафон с никелированной настольной керосиновой лампы и всмотрелся в фитиль.
– Похоже, что, в самом деле, её давно не зажигали.
– О, да, сэр, я говорил вам, он, вселившись в номер, почему-то не зажигал свет. Полиция, осматривая комнату, зажгла лампу, однако осмотр длился минуту, не больше. Когда полицейские ушли, я кое-что прибрал в комнате, закрыл окно, погасил лампу и вышел, заперев дверь.
Холмс быстро перебрал листки, все они были совершенно чистые, однако его взгляд задержался на одном.
– Этот листок был под тем листком, на котором писали, и если писали карандашом, мы сможем прочитать текст, – сказал он, поворачивая бумагу под косым углом к свету. – Нет, писано пером, а у пера давление на бумагу по сравнению с карандашом гораздо меньше, вряд ли удастся что-либо разобрать, тем не менее, попытаться следует.
Он бережно вложил листок в свою записную книжку.
– Ватсон, где-то здесь в комнате должен быть ещё один такой листок, он густо исписан чернилами.
Мы обследовали каждый квадратный дюйм, в том числе под кроватью и шкафом, портье старательно делал вид, что помогает нам, в действительности толку от него было мало. Выбившись