И ты молчал, дурак, ты не сказал ей ничего, кроме «я люблю тебя»! Что значит это «я люблю тебя»? Просто банальная фраза – думаешь, он не говорит ей такого? По три раза на дню! Этим не удержать Анну, этим не соблазнить, не вернуть ее. Ты должен был напомнить ей, как неистово содрогались ваши тела, влага изливалась из вас сверх меры, в ушах звучал белый шум, слюна стекала из открытого рта, неутоленного поцелуем… Как ты любил ее здесь, в своей жаркой постели, на полу, прижимая спиной к раскаленному радиатору, к кафелю под струями горячей воды в душе. Вы были один кипящий котел страстных ласк, пламенеющий шар; зачем ты не подобрал угли, не дал им загореться снова? Она бы сдалась, она бы вернулась к тебе, ей ни с кем не могло быть так хорошо, как было вам вместе…
Но ты, жалкий трус, не сказал ничего, отделался простым «я люблю тебя», как будто ему была цена в ту минуту. А теперь лежи тут, униженный, оставленный, растоптанный обрубок мужчины, не сумевший отвоевать свое. Лежи, жалей себя, разглядывай с тоской свои останки, пока твою женщину будет иметь другой. Навсегда, по праву: ее муж. Ее муж. Его жена».
10
Тяжба между Груздевым и Молодским длилась уже четыре месяца, и я по-прежнему не сомневался, что на этот раз выиграю у Дугина. К счастью, и беглого взгляда на материалы дела было достаточно, чтобы убедиться – шансов вырвать победу у Михаила нет. Заглядывать глубже я не торопился: юрист во мне ежедневно проигрывал несчастному мужчине, не желавшему делать ничего, кроме как предаваться воспоминаниям и философии пессимизма.
Дважды за прошедшее со свадьбы Богомоловых время я столкнулся с Анной. Первый раз – тележками в супермаркете спустя месяц после церемонии.
– Как поживаешь? – спросил я, улыбаясь через силу и дыша глубоко, словно на уроке йоги.
Анна была любезна и не спешила сбежать, поэтому я позвал ее пообедать, и она согласилась. Нагрузив автомобили покупками, мы отправились в уютное кафе сразу за углом моего дома.
Все как прежде, рассказывала Анна. Работы немного, последние съемки закончились еще до ее замужества, но теперь она подумывает о том, чтобы завершить карьеру, и Андрей поддерживает эту идею.
Говоря о муже, Анна заулыбалась, и я спросил себя, зачем пригласил ее сюда, если знал, что от всех этих разговоров будет больно.
– Неужели станешь домохозяйкой?
Капля апельсинового сока застыла на ее полной нижней губе. Анна откинула челку к виску:
– А вдруг стану?
– Не верю, – я наигранно засмеялся.
Густо обведенные сиреневым, глаза Анны искрились беззаботной радостью встречи со старым знакомым, в ней не было – в таком милом женском кокетстве, с которым она предлагала мне закурить, хотя я поначалу убеждал ее, что бросил, – ни намека на сожаление о прошлом