– Роза сказала, ты не в духе и устал. Чтобы я все сделала сама.
– Ах, Роза… – выдохнул я.
Посмотрел еще раз на девчонку: короткие волосы лезут в глаза, тощая, а грудь, однако, на месте. Как им так удается, кожа да кости, а грудь хорошенькая, полная. У Ани тоже большая грудь, мягкая и упругая, с сосками цвета верескового меда… Девчонка продолжала возиться, я привстал, помог ей спустить с меня брюки и трусы. Она наклонила голову, но я сначала поймал ее за подбородок двумя пальцами, поднял лицо на свет.
– Эй, – улыбнулся по-доброму, – привет.
8
Несколько недель пронеслись как в тумане. Я ходил в офис, в суд, но ограничивался лишь механической работой – распечатать документ, подписать, заверить; протереть пыль в кабинете, полить цветы. Иногда пытался читать материалы дела, но в голове ничего не оставалось от прочитанного, только томительный шум. Выходил за кофе в полдень, бродил по парку, пока мамаши, выгуливавшие детей, не начинали подозрительно коситься на бесцельно шатающегося со стеклянными глазами мужчину. Иногда, присев на скамейку, крошил голубям остатки своего обеда. Хоть какое-то развлечение.
Чем безнадежнее становилось мое положение, тем меньше я мог контролировать себя. С приближением свадьбы Анны мыслительный коридор мой сузился до желания увидеть ее, хотя бы просто увидеть. Новости о подготовке к бракосочетанию мне подробно докладывал Дугин, который после памятного вечера за картами вдруг завел не дружбу, но приятельство с Богомоловым. Поначалу я отказался слушать, и Дугин пожал плечами равнодушно: не хочешь – не надо, но выдержки моей хватило на три дня, в конце концов я позвонил Михаилу и предложил встретиться за ужином, и ужин был лишь предлогом.
Богомолов не скупился на детали в рассказах о предстоящем торжестве и на саму свадьбу не поскупился также. Платье Ане шили по лекалам модного дома, пригласили около сотни гостей, зал заказали в самом дорогом ресторане города. Меня интересовало все: от меню банкета до списка приглашенных, музыки для танца новобрачных, дизайна колец… Поразительно, но Дугин умел раздобыть любые подробности; иногда прямо при мне звонил Богомолову под благовидным предлогом и как бы невзначай уточнял интересовавшую меня деталь. Как это было мелочно, скользко, гадко, не по-мужски. Но я не мог удержаться.
Мало-помалу наше общение с Дугиным свелось к ужинам, чаще всего у него дома, с разговорами о моей несчастной любви, в которых, как иногда казалось, я был единственным активным участником. Впрочем, время от времени Михаил пытался приободрить меня чем-то вроде:
– Может, тебе закрутить с кем-нибудь? Нет ли симпатичной бабы на примете?
На что я отвечал:
– Пробовал уже. Не помогает.
– Плохо пробовал. Не старался. А ты постарайся, Гриша, ты постарайся. Клин клином.
Я качал головой обреченно:
– Ведь ты никогда никого не любил,