– Имеешь в виду это? – показал я на кофе, – Разбавили?
– Не только… Ты сколько ей заплатил?
– Восемьдесят пять, а что?.. Она столько сказала. Я рубль ей дал, а она пятнашку назад сунула. Восемьдесят пять и выходит…
– А надо было – семьдесят восемь. Если это все того стоит… Считай: кофе – по семнадцать копеек, пирожное – по двадцать две. Семьдесят восемь!.. Ворюга!..
Коля сердито смотрел на буфетчицу. У него вдруг стало дергаться левое веко. Это была плохая примета. Я знал, что Коля самолюбив, что он до болезненной щепетильности не выносит обмана, в каких бы размерах и формах он не проявлялся, воспринимает обман как самое низкое, гнусное личное оскорбление.
Я к обманам относился иначе: считал, что человек, обманывая других, оскорбляет и унижает, прежде всего, себя. Однако в этот раз, признаю, я был не прав: не было и намека на то, что женщина, продолжавшая сновать за прилавком, чувствует себя чем-то униженной. Необузданной – да! Но никак не униженной. Лицо ее было красным и хищным, а крупный торс – непомерно раздутым, и вся она напоминала гигантского насосавшегося клопа. Даже белый халат не гасил это сходство.
– Ты знаешь, я не могу, честное слово… Чтобы так нагло, – сдавленно произнес Коля и, отодвинув стакан, нетвердо пошел к прилавку.
– Секунду!.. Гражданочка!.. – звенящим голосом позвал он буфетчицу. – А Вы нас сейчас обсчитали!..
Женщина словно споткнулась о что-то и резко повернулась к Брагину. Вокруг стало тихо.
– Как это обсчитала? Чего Вы бормочите?.. Вы чего брали?..
Коля точно перечислил закупленное.
– И что же?! – вызывающе спросила женщина. – Семьдесят восемь копеек!
– Правильно. Семьдесят восемь. А Вы взяли с нас восемьдесят пять…
– Вот еще! В жизни не ошибалась!.. Чего же Вы сразу-то не сказали, а?.. Теперь чего хочешь наплести можно!
– Есть свидетель, – тихо, но твердо предупредил Брагин.
Они долго смотрели друг другу в глаза и молчали. Зрелище было полно драматизма: невысокий, худой, весь взъерошенный – мой сослуживец, и нависшая над прилавком, как айсберг, громадная тетка. Воробушек восстал против кошки!
– Свидетель, – скривила наконец губы буфетчица. – За семь копеек – свидетель!.. Кого же ты за рупь приведешь?.. Пропился, скажи…
Облив Брагина ледяным презрительным взглядом, она порылась в тарелочке с мелочью и бросила ему на прилавок монетку.
Меня кинуло в жар. Брагин был прав, но все обставлялось так, будто он – изловчившийся попрошайка. Десятка два человек смотрели на него с нескрываемой неприязнью.
Брагин как бы не замечал антипатии. Он преспокойненько поднял монетку, сунул ее в карман и с гордо поднятой головой зашагал к нашему столику.
Секунд пять буфетчица недоуменно смотрела на его спину, потом крикнула:
– Молодой человек!.. Мужчина! Куда же Вы?.. Три копейки верните!..
В ее