– Буйства надо остерегаться, но если, что, позвоню, приведу целую ораву блатных и вытурим его на ху… На худой конец, но пока посмотрим, что за фрукт!
Выпили за здоровье неприязненного, противного противника и ухом не повёл. Одним словом, положение было ху… хуже горькой редьки и я ускорил счастливую развязку:
– Милейший, проявите милосердие, соблаговолите ответить, который час?
Недолго, но для меня подобно вечности, держался, словно старая недвижимость против землетрясения, потом шевельнулся, видимо, просьбу принял близко к сердцу, повернул мохнатое запястье с часами, потряс ненадежной опорой и зарылся мордой во вкуснейший ореховый соус с цыпленком. Захрапел и будто насос-членосос, одной ноздрей всасывал, а другой выплёскивал им же оскверненную подливку, пока его не вынесли, как сраженного гладиатора с арены Колизея.
Моча и пиво
Человек грешен, тем более мужчина. Я всю сознательную жизнь сознательно или несознательно изменял своему сердцу, словно жене, и однажды оно изменило мне, как родине. Таким образом, оказался я в отделении неотложной терапии и пока язык не проглотил, звал врачей, вместе со священником.
Медики постарались и в конце концов, как кошелек вырвали мою жизнь из рук жадной смерти. Это было первое славное везение. Вторая и немаловажная удача состояла в том, что моим ближайшим соседом и боевым соратником в войне с недугом оказался Михаил, народный артист, человек средних лет. Такой же обаятельный, как и популярный. Общее горе или нужда нередко строит мост побратимства, и мы подружились вплоть до панибратства.
– Что с тобой случилось? С таким молодым, невинным?
– Неправильное правило богемно-бродячей жизни. А с вами, батоно Миша?
– Неслыханно-сногсшибательное правило игры по два спектакля в день подряд.
– По два, это как?
– Первый неминуемый, как членский взнос, спектакль заканчивается примерно в десять вечера, потом снятие грима, дальше переодевание; на это уходит пол часика. В итоге, как убийца в тоге, нас ожидают гостеприимные, хорошо отдохнувшие зрители- бездельники, как резину тянут к себе домой и до сизого рассвета непринужденно вынуждают пить, играть и играть многообразные роли, от королей до шутов. К одиннадцати дня – репетиция-инквизиция… А сердце у мужика, в отличии от сперму вырабатывающих яиц, одно единственно-неповторимое. Так-то вот…
Многое пережили за месяц в палате лечения-заточения. Еду-провиант, лекарства, боли и шутки, одним словом всё, кроме постели, по-дружески делили. Кровь и то пролили для плохо проанализированных анализов.
Кровь кровью, но даже мочу не оставляли на чёрный день. Каждый божий день сами себя словно коров доили и сдавали, как отступавшие захватчики – города.
Любителей-посетителей у обоих было достаточно, выше пояса и в один непраздничный вечер к служителю искусства пришла миловидно-милосердная «барышня-баронесса», оставляющая неизгладимое