– Начальник, не стреляй, не стреляй Христа ради, сейчас, ужо идем…
Михаил чуть двинул телегу, освобождая узкий проход. Вогнув головы, покорные мужики покинули недра пакгауза, не оглядываясь на Облова, поспешили раствориться среди остальных погромщиков.
Михаил же, выйдя перед воротами, властно, по-командирски обратился к мужикам, приказывая им расходиться по домам, оставив все, как есть. Ибо знал по опыту, что потом найдутся, кто приведет все в порядок: снесут хлеб под крышу, уберут покойника…
И тут, будто плетью ожгла кожу, точно электрический разряд прошелся сквозь тело. Волчьим чутьем Михаил ощутил себя на мушке. Мигом, отпрянув в сторону, он лишь узрел короткую вспышку выстрела. Облов прекрасно понимал: теперь стоит лишь малость продешевить, озверелая толпа мигом разорвет его. И он, даже внутренне не успев пожелать себе «с Богом!», разъяренно бросился в сторону выстрела, подсознательно сделав телом ловкий финт. Облов увидал перед собой невысокого человечка в долгополой солдатской шинели, тот нервно дергал заевший затвор винтовки, безумно уставясь на Облова, выросшего перед ним. Михаил навел ствол револьвера. Низкорослый выронил винтовку, обнажив белые зубы, издал протяжное, погребальное – «А-а-а-а-а-а!!!». Толпа разом отшатнулась, оставив мужика одного. Пуля вошла прямо в середину лба. Народ заворожено ахнул, некоторые даже сняли шапки.
– Батюшки! – первозданно чисто раздался чей-то ликующий возглас, прорезав напряженную тишину, словно первый крик петуха поутру. – Братцы, да это сам Облов! – Голос залился соловьем. – Михаил Петрович, Ваше благородие…, – навстречу Михаилу вынырнул, обнажив плешивую голову, благопристойный старичок в крытой драпом шубе, чем-то походивший на попа-расстригу. Поравнявшись с Обловым, он по-птичьи захлопал руками по своим бокам, пытаясь унять охватившее его возбуждение и внезапно охватившую немоту. Но вот справившись с вздорным языком, дедок, обращаясь к заинтригованным крестьянам, прокричал словно молодой петушок:
– Чего встали болваны? Идите отсель! – И вознося кверху дрыгающий перст, срываясь на фальцет, заверещал. – Не видите что ли дурни? – Сам Облов! Сам господин Облов перед вами. Али забыли сукины дети, али не знаете его? – и уже с угрозой добавил. – Вам, что жизнь не мила?
С полупоклоном обратившись к Михаилу, радушно пролепетал, – Михаил Петрович, господин подполковник, какими судьбами в нашу-то глухомань? Михайла Петрович, сколько лет, сколько зим…?! – и оглянувшись на застывших мужиков, погрозил им маленьким кулачком.
В старичке Облов узнал одного из былых компаньонов своего отца Ярыгина Якова Васильевича. Они торговали с отцом хлеб в Ельце и Рязани. Потом сам Михаил не раз по делу посылал к Ярыгину своих ребят. Яков Васильевич, правда артачился, но просьбы исполнял, знал, что можно поживиться за счет Облова.
– А, дядя Яша – здорово! –