Выключив ноутбук, я еще долго смотрел в потемневший экран, усеянный пылинками. Пожалуй, жидкокристаллические матрицы были единственными зеркалами, в которых мне нравилось свое отражение. Возможно, причина этого состояла в особой контрастности или ослабленной цветовой насыщенности. Так или иначе, черты собственного лица, отраженные в экране, казались мне более правильными, и я понимал тех немногих женщин, которые называли мое лицо красивым. При должном освещении я со своим прямым носом, глубоко посаженными глазами, чуть впалыми щеками, широким ртом и в меру густыми горизонтальными бровями, выглядел вполне удовлетворительно. Нельзя сказать также, чтобы меня портила волнистая шевелюра (с минимумом седины), которая вскоре должна была достать до плеч – поселившись на Алакосо, я отпустил волосы, а с ними – бороду, усы и живот.
Что бы, глядя на меня, сказали физиогномисты? Поняли бы они, как я попал на остров и насколько это было закономерно? Прочитали бы они по чертам этого лица мою биографию, печальный опыт работы в крупных компаниях по производству ПО, где меня потом долго вспоминали, как неуживчивого, сварливого интроверта? По силам ли аналитикам было понять, что маленький остров с возможностью удаленной работы стал для меня убежищем, где я мог спрятаться от бестолкового и колючего мира?
Я взял со стола телефон, чтобы позвонить в администрацию и выяснить, что случилось со связью. «Палочки», обычно показывающие в углу дисплея уровень сигнала, отсутствовали. В сердцах я швырнул телефон обратно на стол.
Инстинктивно я поглядел в окно, за которым до горизонта простирался спокойный в тот день Индийский океан. Солнце и спящая под ним великая вода – в этой картине ничего не менялось миллионы лет, и казалось, не могло измениться. Однако в глубине души я понимал, что перемены уже наступили.
2
Покинув свой номер, я пошел к лестнице. Почти сразу я услышал какой-то грохот, а в следующий момент ближайшая ко мне дверь распахнулась, и в коридор с громким визгом выбежала горничная Тамби. Волосы ее растрепались. Съехавший чепчик девушка на бегу придерживала рукой.
Притормозив у открывшейся двери, я пронаблюдал, как Тамби достигла лестницы и побежала по ступеням вниз. Чуть позже я понял, что это минута промедления избавила меня от больших неприятностей – вслед за Тамби из номера вылетел какой-то темный предмет и, ударившись о стену коридора, со звоном разлетелся на тысячу осколков и брызг. К счастью, ни один из кусочков стекла в меня не попал. Осколки блестели в ворсе ковровой дорожки. В воздухе пахло шампанским.
– А ну, вернись, тупая каракатица! – проорал из открытой двери сиплый пьяный голос. Я расплющу твою башку… диваном!
Моим соседом по этажу был Робин Фриз – музыкант по роду деятельности и террорист по душевной конституции. Как и я, Фриз прятался на Алакосо от большого мира. Однако в своем эскапизме он зашел еще дальше, во всю налегая на алкоголь и гоняясь за островитянками.
– Тамби!!! –