Все это прошло. И боец охраны, стоявший на углу здания ей даже улыбнулся. А она растрепанная и три недели не мытая, шла по тротуару, мелко переставляя ноги.
Бравый солдат Швейк Гашека утверждал, что не всем арестантам можно ходить по тротуарам, но ей видимо было можно. Во всяком случае, еще можно. Правда, почему-то ее это не успокаивало. Может в камере она свыклась с тем, что поедет за Костей, но без Кости в Сибирь, на Магадан или Беломорканал? Может, думала, что жизнь уже прошла, а тут она взяла и началась снова. Неожиданно и нелепо. Обыск. Попуск и открывающаяся тяжелая дверь НКВД.
Выйдя из здания НКВД, она не сразу поняла, что случилось. Даже не сон и не горячка, а какой-то провал. Переступая по асфальту, она прошла три квартала, прежде чем решилась сесть на трамвай. Он довез е до квартиры и добрая старушка – соседка не удивилась тому, что она вернулась. Она подала ей ключ, а потом принесла свое большое и много раз луженное ведро.
– Ты, как с поля, – старушка поправила платок, – трудно было?
Татьяна провела рукой по пыльному комоду.
– Ты не подумай, – быстр, сказала старушка, – как тебя забрали так никто сюда и не входил. Не зачем было это делать. Никто вами не интересовался. Домком сказал, что никто не интересовался и по вашему поводу никто не писал и не звонил. У вас даже обыск не делали.
Услышав это Татьяна подумала, а хорошо это или плохо, что не делали обыска? Может это и слушает соседей – враги народа есть, а обыска у них нет?
Что же это за враги такие?
Может ошибка?
Или может органы работают не так правильно и быстро как надо?
Пленяться органы госбезопасности и возникают большие дыры для лазутчиков и шпионов. Вот именно поэтому и гребут жен и детей врагов народа. Вот всяком случае именно об этом говорили в тесной камере внутренней тюрьмы НКВД несчастные женщины, лишенные свободы, детей и жизни. Так они были в этом уверены, но доказать не могли.
Татьяна собрала белье и выбрала новое платье. Ей не хотелось сидеть после мытья в халате.
– А вы за бубликами не сходите, – попросила она соседу, – здесь не далеко. Можно в соседнем доме в булочной там еще есть с утреннего привоза.
– Изголодалась там? – участливо спросила старушка, – а как же схожу, сбегаю.
Когда дверь хлопнула за старушкой Татьяна, наконец, поставила на пол большой жестяной таз и сняла с плиты большое ведро горячей воды. Она так устала от постоянного окружения десяткой незнакомых людей, постоянно смотревших на нее, что не могла терпеть даже старушки – соседки за стеной.
Вода медленно потекла по ее телу, она текла широкими струями, сливаясь в единый