Мой телефон живёт более правильной и полноценной жизнью, чем я. Он знает триста номеров, хранит пять тысяч ярких фото-впечатлений, напевает беззаботные песни и постоянно кому-то нужен. А я уже даже не помню, что так старательно насобирала в него.
Мой телефон живёт за меня, и я ему так завидую…
Она слушала родной голос и молча глотала дождливые слёзы
Листая лос-анджелесские моменты и вспоминая запредельное счастье августа, Милана так остро заскучала по Джею, что, достав наушники, включила плейлист его песен. Всю долгую дорогу до дома Антония она слушала самый родной голос и молча глотала дождливые слёзы.
Какие-то вещи понимаешь слишком поздно. Жаль, что истории отношений с некоторыми людьми невозможно переписать. Хотя, наверное, чтобы осознать ошибку, надо сначала допустить её. Я бежала от боли утраты, а сейчас с каждым днём мне ещё больней – от неизменно горьких сожалений и от обиды на себя. И потому я плачу по счетам. Плачу и плачу слезами своей печали. Плачу за свою глупость, которую не искупить деньгами…
И в этих расходах так легко иссякнуть… И деньги, и чувства тратятся, и те, и другие обесцениваются. По-настоящему богат тот, кто обладает тем, что нельзя купить. Я обеспечена от рождения, а вот своё истинное богатство мне ещё предстоит обрести. Всё, что для этого нужно, – быть реальной Миланой Смоленской. Оказывается, это так непросто. Естественность вообще сложная штука. Натуральный макияж труднее всего наносить…
***
Дома Антония встретила странная картина. На полу в гостиной неподвижно лежала Милана в чёрных легинсах и чёрной футболке. На диване сидел Бруствер. Он смотрел на Милану свысока и подвывал музыке, оккупировавшей пентхаус. По словам горничной, Милана пребывала в таком состоянии уже около двух часов – с момента своего возвращения.
Бруствер, обрадованный появлением хозяина, наполнил комнату звонким лаем. Антоний сел на диван и, гладя бархатную спину благодарного пса, посмотрел на Милану.
– Что ты делаешь?
Она пошевелила пальцами левой ноги, подав первый признак жизни.
– Лежу.
– Просто лежишь? – уточнил он.
– Прилежно лежу.
Антоний улыбнулся и, узнав знакомую песню, спросил:
– Это Джей тебя так уложил?
Милана открыла глаза и посмотрела на него, но ничего не сказала. Антоний выключил музыку.
– Не-ет! Он вдохновляет меня! – горячо запротестовала она.
– Вижу. На полное ничегонеделание. По-моему, ты не от любви страдаешь, а от безделья.
– Я не бездельничаю, я занимаюсь йогой, – обиделась Милана.
– И что это за поза? – с улыбкой спросил Антоний.
– Шавасана, – мрачно пояснила