Я утверждаю, что моя дочь Доротея не составляла никаких посланий и воззваний, указов, директив и прочего, приписываемого ей завравшимся правительством.
Я имею все основания подозревать, что моя дочь Доротея пала жертвой жестокой и циничной интриги. Я не могу заявлять это наверняка, так как, в отличие от членов правительства, лишён возможности получать достоверные известия из Нарбоннской Галлии, однако всё говорит за то, что моя любимая дочь похищена и, возможно, уже убита, а жестокая и циничная интрига, разыгранная перед нами, равно как и гнусные подделки в виде так называемых писем Доротеи, предпринята моими врагами с целью опорочить меня, Корнелия Марцеллина, фракцию популяров, которую я имею честь возглавлять, и всех вас, моих коллег по Сенату Империи.
Задумщики дьявольской интриги в открытую заявляют нам, что среди членов княжеских семей могут отыскаться изменники Истинной Веры!
Вчера – моя дочь, candidior puella cycno,22 сегодня – я, а завтра?..
Кто завтра, сестры и братья? Стерпим ли мы такое?
Я спрашиваю вас, коллеги: чему вы готовы поверить больше – тому, что среди нас могут найтись изменники Священной Веры или тому, что мои враги пошли на гнуснейшую из провокаций, чтобы сгубить меня?
Вверяю вам мою судьбу, братья и сестры. Мою судьбу – и вашу! Решайте же. И знайте: я добровольно не уйду от вас, ибо не чувствую себя виновным. Я не могу уйти – я нужен Родине и вам.
Ибо, если я уйду, правительство совсем закусит удила и будет безнаказанно позорить государство, не считаясь ни с честью великокняжеских родов, ни с нравственностью, ни с законом.
Как патриот державы, я не могу покинуть вас, коллеги, – но если вы сочтёте, что я виновен, вручите мне остраку сами, и пусть последствия падут на вашу совесть!
Я требую открытого голосования Сената.
Dixi.23
Глава тридцатая, в которой верная подруга министра колоний входит в кабинет министра мандатором, а выходит оттуда прокуратором
Поздним вечером в приемной имперского министра колоний было мало посетителей. Остались самые стойкие, те, кому было назначено, и кто надеялся дождаться министра, хотя бы ради этого придется просидеть в приемной до полуночи. Все знали, что София Юстина, когда это ей необходимо, работает и ночью.
Среди ожидающих министра была женщина в черном фланелевом платье до щиколоток и больших роговых очках с зеркальными стеклами. Она сидела за небольшим столом и читала газеты. Читала она быстро и при этом умудрялась ещё что-то писать, причем референту министра было заметно, что женщина в зеркальных очках пишет ещё быстрее, нежели читает, и пишет «вслепую», не глядя в тетрадь.
Так минул час, другой, третий… Посетители уходили, отчаявшись дождаться министра; наконец в приемной остались только референт, посол из Дагомеи (по мотивам