И будь я безнадёжным платоником, давно бы утратил вкус жизни, таскался бы за своей Эсмеральдой, как Гренгуар, Фролло и Квазимодо14 вместе взятые. Но, увы, с некоторых пор обленился душой, дабы изобретать чудеса и превращать волшебные ленты в какую-то романтическую историю. Мне доставало созерцания предмета искусства, если хотите, или уникальной научной загадки, зашифрованной в цыганском таборе. И любить любовь безопаснее, чем любить – ни к чему не обязывает. Как восхищаться музыкой на одной волне с кем-то, кто восхищается музыкой: всегда есть кнопка самоконтроля, всегда может закончиться трек. А любовь отключает разум, как страсть отключает мозг… Нет, нет, похоть жила отдельно. И если уж на то пошло, чаще волновала Сонечка кукольными нарядами и, главное, рассеянным взглядом «мимо меня». И давно бы симпатия переросла во что-то сладострастное, а то и развратное (у бездетной Софьи так никто и не завёлся), не будь хозяйка кафе столь внимательна к прошлому и столь нетерпима к будущему. Но если честно, и здесь не усердствовал: доступных нимфоманок водилось в достатке…
10
– А, Матве-е-ейка! Садись, пей, грейся! Прекрасный день! Прекрасные люди!
– Привет, Лила. А Умида?
– Двух мальцов за раз! Сильная Умида! На той стороне Умида! Отдыхает Умида!
– За раз?
– Сама решила. Узбечка. Что ты хочешь? О! Наша красавица!
Изрядно хмельная Лила расплылась в кривой улыбке и протянула к малышке костлявые руки с когтистыми пальцами, что в свете костра походило на фатальную сцену из фильма ужасов. Никогда не понимал, как могут уживаться в человеке противоречия, несовместимые с бытием, с любыми его оттенками. Но Машенька с искренней радостью впорхнула в объятия «монстра» и тут же запустила проворные ладошки в подол. Поистине, «чем страшнее чудовище, тем больше к нему почитания»: вспомнился вдруг один персонаж из Сониной забегаловки – пьяница-актёр, обожающий комментировать новости.
– Ах, чертовка! – цыганка чмокнула белокурую макушку сальными губами и первой выудила из тряпья батончик «Баунти». – Лопай, лопай, моя золотая! – прозвучало по-сатанински, ей-богу.
– Жирок подкачиваешь, Лила? Егору бы не понравилось, – живо представилась ярость отца.
– Да брось, Матвей! – загоготала старуха. – Ребячью радость в калориях мерить! Фу! Девчата от мыслей толстеют, а не от конфет.
Разговаривать о делах при таком коварном благодушии – бессмысленно. Как бы Лила ни пестовала малышку, что бы там ни молола спьяну, бизнес оставался бизнесом. Разумеется,