– «Праздник сердца» называлось видение моё.
Немного помолчав, человек с кровавыми бинтами, продолжал.
– Я словно из развратной, пьяной, сумрачной постели поднялся, нет, не поднялся, как будто кто-то вырвал из неё. А дальше. Зелёный яркий свет лесной поляны и разноцветье луговых цветов. А воздух! Их аромат безбрежный обсуждает щебетанье птиц. И этой красотой я землю обнимаю. Вдруг слышу песни, наши, русские, родные, прервали мой полёт. Но слов не понимаю. Смотрю на собственное сердце. От песен этих оно горит, ну словно пламенем свечи, тёплый, вечный огонек. Сквозь время этот звук приятный делает огонь плотнее, ярче, чище. Вдруг вспышка, впечатление такое, как будто бы над временем я встал. Я здесь и там, откуда песни слышу. Парни, девушки, совершенные во всём, а голоса их душу вынимают, зовут куда-то в небеса. Осознаю себя, иду вдоль строя девушек. Прекрасна и стройна, обнажена их плоть. Их ясный взгляд нисколько не смущает. Ведь вижу я не плоть, а чистые сердца. Полупрозрачными мне кажутся тела. Но чувствую в себе, чего-то не хватает. Нет ощущения привычного себя. Но что же это? Вдруг я понимаю, нет мыслей похоти, нет в чреслах похотливого огня. Лишь только моё сердце пламенем пылает, давая силу разуму осознавать себя. И это позволяет смотреть в глаза их чистые. Ещё вдруг понимаю, что-то происходит между мной и той, напротив которой становлюсь. И вижу чудо, словно в шаре, между нами над уровнем земли сидит ребёнок! Смотрит на меня. Один сердито, а стоит подойти к другой девице, тот плачет, а у иной смеётся, кто прячется в смущении. И вот я подхожу к последней девушке, и сердце вспыхнуло от нежности, любви вселенской и бесконечной благодарности в её глазах. А главное – ребёнок, нет, не в шаре, как с другими, сидел в её заботливых руках. И улыбался. Мне казалось, то была улыбка Бога. И не было по силе сильной и чистой по чистоте своей таких глубоких чувств в судьбе моей с рождения. Вдруг словно мысль меня коснулась: «Чтоб жить, необходимо умереть. Должна погибнуть плоть, словно вспаханное поле, и возродился дух без сорняков». Кубарем катился я назад по жизни прожитой своей. И понимал. Не дочитал я книгу сердца своего, которую перед рождением своим в руках своих держал. Мысли гнева, похоти, гордыни, они как кляксы, потёртости и трещины на каждой из страниц. Читать мешают, уничтожая текст. Они, как тучи, солнце