– А что мы, господа, сидим, а где вино? Макар, иди сюда. Сходи ты, бестолочь, и попроси вина у этих обезьян.
И тот, кого Макаром кличут, пытается сказать, взывая к разуму, мол, это невозможно, они в плену, и вряд ли им японцы возьмут и подадут вина. Какая смесь, любви, заботы, чинопочитания, раболепия и преданности, я у Макара увидал, хоть внешность не запомнил вовсе. И зуботычиной, меня потрясшей, спор их прекратился. Голову свою склонив, пошёл Макар и переводчику-японцу просьбу изложил. На что противник очень удивился, но, хитро улыбнувшись, к начальству побежал. Привык в видениях ничему не удивляться, но видеть, чтоб генерал с подносом и полотенцем на руке входил к врагам пленённым в клетку?! С поклоном и улыбкой?! Пожалуйте вина! Какая сцена! Всё тот же кучерявый человек, что заказал вина. Одной рукою в бок, и горделиво задран подбородок, открытая ладонь второй руки, указывает всем:
– Вот, господа, нам принесли вина, они же люди, хоть и собаки. Позвольте, генерал, зачем понадобилась вам моя рука?
Я вижу, крепко сжал его ладонь японский генерал.
– Эй, переводчик, что он там лепечет, коверкая поганый свой язык?
Как будто пытаясь что-то разглядеть в руке у русского солдата, очки поправив, с ухмылкой и презрением ответил переводчик:
– Спросил вас генерал, ведь вы не воин, что делаете здесь, идёт война?
Высокомерие, ненависть, ирония, ответное презрение сквозь человека кучерявого, сказало:
– Пытаюсь выпить, хочет, в карты поиграем, ему какое дело? Что, кроме смерти, мне он может предложить?
Пусть смотрит, как русский с честью умирает. Молча генерал покинул клетку, оставив неприятелю поднос. Потом отдал распоряжение, кого-то вывели во двор. Похоже, это был японец, в форме без погон. А впрочем, кто их разберёт, богата азиатами земля. Чувствую, видение теряю, ирония опасна для меня. Растратчик, казнокрад и вор. Таков был смысл приговора, несчастный на коленях, всё лицо в слезах, молчал. Протянутые связанные руки, и просто, безучастно своей казни ждал. Напротив переводчик оживлённо переводил всё русским:
– Сегодня, я вас поздравляю, честь выпала увидеть вам приём, доступный самураям. На взлёте меч срубает кисти и, опускаясь, голову снесёт. Есть у него красивое и древнее название. Он грациозен и изящен, лёгкий, словно бабочки полёт.
Какая красота возможна в смерти? От холода всё съёжилось в моей груди. Одно мне придаёт покой – это всё видение. Я безучастный зритель, весь смысл, вся истина, главное – не потерять