– Что?! – был бы очередной скандал, да тут открылась одна дверь на лестничной клетке, вторая сверху, выскочила на шум Виктория Оттовна, затащила супруга в квартиру.
Вроде бы на этом всё улеглось, только сановные обитатели «Образцового дома» возмущались, что все неурядицы от новых жильцов.
Позже, уже весной, был, как всегда, в апреле, коммунистический субботник. Вахе поручили почистить фасад дома. И только сейчас, протирая металлический лист, он увидел, что сверху мелкая надпись «Жильцы дома борются за звание» густо закрашена, а ниже крупно позолотой выбито «Образцовый дом» и чёрной краской приписано – проблем. Это Ваха в очередной раз стер. И тут мать настоятельно сказала:
– Заодно и то, что в подъезде, выскреби.
Оказалось, что стирать гораздо труднее, чем писать. Повиснув на одной руке, другой Ваха уже уничтожил «Мария» и ближние к себе «люблю», как в подъезде движение. Он повернул голову, и надо же такому случиться – Мария в сопровождении матери и брата возвращаются из больницы, в руках девушки сумка, выпала, звук треснувшей посуды, и тут же Мастаев полетел вниз, прямо на перила.
– Ты не ушибся? – бросилась к Вахе Виктория Оттовна.
Мастаев от боли губу прикусил, превозмогая боль, побрел к выходу.
– Может, врача? – беспокоилась мать Марии.
– Был заика, теперь и вовсе онемел, – усмехнулся Руслан, а вслед крикнул: – Беги в больницу, как раз в женской палате койка освободилась, не зря ведь ты там околачивался!
Два вечера Ваха держался, на третий дрожащей рукой набрал телефон Дибировых, на его счастье подошла сама Мария. Он и бросить трубку не смог, и сказать ничего не может, а она, видимо, догадалась.
– Ваха, это ты?
– Э-э-э, – он, как обычно, запнулся.
А она с упрёком и с какой-то смущённой интонацией:
– Ты стёр надпись сам или?..
– Ты можешь выйти? – вдруг прорвало Мастаева.
– Да, завтра в семь вечера у летнего кинотеатра, – она резко бросила трубку, то ли её оборвали.
А на следующий вечер он до девяти простоял на условленном месте. Придя домой, услышал от матери: кто-то несколько раз звонил, молчал. Ваха бросился к аппарату: телефон Дибировых ни в этот вечер, ни в последующие не работал. Окно Марии наглухо зашторено… Вскоре состоялась свадьба Марии и Альберта. Всё было с размахом, в общем, торжество.
Никогда в жизни не унывавший Ваха погрустнел, погрузился в себя, совсем замкнулся. Как ему казалось, его беда усугублялась тем, что даже мать его не пожалела. Он чувствовал себя очень одиноко. Но у него была одна потаённая мечта: хотя бы раз с глазу на глаз увидеться с Марией. Он знал, что это случиться: хоть и на разных этажах, да в одном доме живут, о неизбежности этой встречи и мать сына предупреждала:
– Эта Мария наших порядков не признает и особо не чтит, но ты должен знать, что она отныне чужая